Грязные девяностые. Алена Москвитина
ак было нечем платить. Появилось много бродячих собак и кошек, следы деятельности на снегу которых очень навязчиво бросались в глаза.
Когда он с потрепанным советским портфелем, ранее принадлежавшему отцу, бежал в школу, то старался не смотреть на желтые овалы на снегу с дырочкой посередине, безобразные коричневые кучки и разнообразные бумажки.
Светило весеннее солнце, пели птицы, и «+5» на термометре воспринималось как красное лето, поэтому Генка не соизволил набросить на плечи пальто, а бежал прямо так – в одной школьной форме с эмблемой на рукаве в виде раскрытой книги.
Общеобразовательная школа №3 была совсем близко к его дому, в каких-нибудь 50-ти метрах от подъезда. Надо было обогнуть детский садик, помойку – и вот уже ворота третьей.
Он учился во вторую смену, с часа, так что в это время на крыльце было полно учеников, которые после первой смены собирались домой, и те, которые пока не собирались, но не прочь были испытать все прелести свободного времени. Младшеклассники играли в догонялки, рискуя сбить визжащих девчонок и родителей с малышами из начальных классов.
– Генка! – окликнул его одноклассник по кличке Длинный. Высокий и худой как шланг Колька Ванозов, который вместо портфеля носил дипломат и когда-то вместе с ним ходил в музыкальную школу, пиликал на скрипке и тренькал на пианино.
– Привет, – улыбнулся ему Генка, – сейчас первый ведь химия? Зачем-то спросил он, хотя и знал, что химия.
– Да, можно было и опоздать, – отозвался Колька и они обменялись понимающими улыбками. Химичка Элла Александровна – завуч и, по-совместительству, депутатша, обычно приходила за 10 минут до конца урока, чтобы проверить присутствующих и задать домашнюю работу.
– Говорят, школьную форму скоро отменят.
Генка пожал плечами:
– Какая разница, мы через три месяца школу закончим. Меня больше волнует куда поступать.
– Ты еще не определился? – удивился Колька, – Сейчас, в основном, все на юрфак и эконом подались.
– Ну и? Ты хочешь как все? Я цифры терпеть не могу. Хотел на геолога учиться, а теперь это никому не нужно.
– А я думал, ты как и родители, в мед.
– У нас в городе нет такого института, а в другой ехать – деньги нужны. А родителям уже 3 месяца ничего не платят.
– А как же вы живете?
– Потихоньку. А вы как?
– Мать – инженер, деньги тоже не платят. Она продавцом устроилась, в канцтовары.
– Понятно.
Сев на низкую длинную скамейку, которая располагалась вдоль стены, в вестибюле, они, как и другие ученики, принялись переобуваться.
Генка критически осмотрел свои белые китайские кроссовки, которые были куплены всего месяц назад на центральном рынке, но уже треснули сразу в трёх местах.
– Из чего делают эту дрянь? – сокрушенно задал он риторический вопрос, осторожно трогая трещину пальцами.
– А ты попробуй кусочки кожи приклеить в качестве заплаток. Мои так полгода продержались, – посоветовал Колька.
Засунув короткие резиновые сапоги в мешок для обуви, Белов еще подождал своего одноклассника, которые дошнуровывал свою более приличную обувь.
Они со звонком вошли в класс, где стоял привычный галдеж, поскольку химичку так рано никто не ждал.
У них был один из самых сильных классов, но и самый вредный, за редкими исключениями. Лидерами класса являлись четыре отличницы, еще подруга одной отличницы – хорошистка и два хлыщеватых парня, которые учились средне, но умели подать себя и пользовались популярностью у девчонок.Эта, так называемая, элита обычно свысока смотрела на своих одноклассников и повышала себя в своих собственных глазах, посмеиваясь над ними. К этой верхушке примыкали еще два парня – в качестве шутов при венценосных особах, они пользовались благосклонным отношением сих монархов.
– Итак, сегодняшняя тема занятия – фенолы! – со смехом встала за кафедру одна из отличниц – Наташа Барковская. Она была признанной первой красавицей класса, короче, звездой, и имела похожую на нее подругу – Эльвиру, которая не дотягивала до всех пятерок, но зато умела ехидно улыбаться и хорошо одеваться.
«Верхушка» начала вовсю веселиться, а Генка и Колька, сидя за одной партой, принялись обсуждать будущее образование.
– В армии, я слышал, сейчас все сложно, – рассуждал Колька, – слышал, что многие матери прячут своих сыновей по деревням и даже ломают им руки, чтобы не дай бог не попали они туда.
Генка захотел, было, порисоваться, сказать, что мол, совсем не боится, а это все маменькины сынки этими прятками занимаются, тем более, что видел перед собой гордый затылок с вьющимися каштановыми волосами, убранными в хвост, принадлежащие Вере Петуховой. По мнению Генки, она был намного красивее Барковской, просто одевалась скромно и держалась строго. Услышав интересный разговор, она обернулась