Танцующая с бурей. Джей Кристофф
половину дня гремело и сверкало так, что она была вынуждена покинуть свое убежище среди бочек с чи и спрятаться внутри. Черный дождь хлестал по палубе, стекая в небытие по перилам, воняло ядовитыми испарениями лотоса. Облакоходы передергивали плечами, прикрытыми защитными куртками, и дрожали на своих постах, вглядываясь в темноту. Сверкали молнии, расцвечивая небо ослепительными блестящими мазками, которые наносила кисть Бога Грома.
В трюмах, под палубами, в тропической жаре облакоходы возносили молитвы Сусано-о, каждый день взывая о милосердии. Бог Бурь и Штормов считался доброжелательным малым, но его первенец, Райдзин, Бог Грома и Молнии, был известен своей жестокостью – он радовался ужасу, который вызывал в людях. Молитва и обещания мало интересовали его, равно как и жизни тех, кто плавал в его небесных просторах. Он обожал хаос, который значил для него больше, чем хныканье этих обезьяньих детей в утлых лодочках. Не интересовали его и деревянные монеты, которые они сжигали во славу его отца. Поэтому, стоя на коленях, облакоходы мозолистыми пальцами перебирали четки, умоляя Сусано-о остановить карающую руку его сына. Молили о жизни.
И все же Ямагата убедил их двигаться вперед.
В иллюминаторе, когда день сменял ночь, Юкико видела внизу вершины гор Йиши. Она удивлялась, как рулевой вообще что-то различает в кромешной тьме, и боялась, что корабль врежется в черные скалы, завершив их жизни ярким цветком взрыва перегретого водорода. Днем страх сидел у нее внутри, а по ночам и во сне она думала о юноше с глазами цвета моря. Ей не хотелось умирать.
Три дня двигатели работали на износ, урча от напряжения. Ямагата, не страшась ветра, лавировал между потоками воздуха. Всюду стояла вонь сжигаемого чи. От еды охотников тошнило. Масару и Ямагата много времени проводили в каюте капитана, изучая карты и прокладывая курс через коварные потоки ветра, завывающего между горными вершинами. Им хватало ума держать дверь закрытой, но когда споры доходили до точки кипения, их было слышно и сквозь стены. Облакоходы ругали их между собой и говорили, что эта охота станет последней для великого Черного Лиса и что всем им придет конец из-за этого приказа сёгуна Йоритомо.
Последние три ночи Юкико лежала, свернувшись калачиком, пытаясь удержать обед внутри, пока гамак болтало из стороны в сторону. Отец качался над ней, одурманенный лотосом, продолжая сжимать в руке пустую трубку. На мгновение она даже позавидовала ему и тому спокойствию, которое дарила ему эта ужасная трава. Липкий черно-синий дым как будто набрасывал плотную завесу, вытесняя из памяти все, включая потери; вой бури представлялся ему далеким бризом.
У нее снова свело живот, и обед подскочил к горлу. Признав поражение, она вскочила и, спотыкаясь, направилась к двери по полу, ходуном ходившему у нее под ногами.
Схватив дождевик, она бросилась на палубу и чуть не упала, когда дерево ушло из-под ног. Едва она нагнулась над перилами, как ее вырвало в темноту. Хлестал дождь, и волосы прилипли к коже, темные пряди цеплялись за лицо черными пальцами, как будто