Скарлетт Йоханссон. Интервью AMANDA PETRUSICH фото Jake chessum

      Ты родилась и воспитывалась в Нью-Йорке. Как тебе рослось в этом городе?

      В то время Нью-Йорк был другим. Возможно, я рассуждаю как старый хрыч, но тогда город был более доступным. У меня была разношерстная компания друзей. Мы все отличались по социально-экономическому статусу. Наши родители были заняты в разных сферах: чьи-то предки торговали наркотиками, чьи-то работали в финансовом секторе, но все мы жили одной общиной. Несмотря на то что Нью-Йорк, пожалуй, остается самым замечательным городом в мире – да, я к нему необъективна, – создается ощущение, что раньше в нем было больше возможностей для большего количества людей.

      Практически всем моим знакомым, выросшим в Нью-Йорке, присуща удивительная особенность: они испытали на себе влияние множества творческих личностей, разных образов жизни и нестандартного видения мира.

      В этом городе можно быть собой или любой версией себя. Во многих других местах это невозможно. Мне нравится растить свою дочь здесь. Ни один ребенок ее возраста, живущий в другом городе, не получает того опыта, который получает моя дочь, просто играя на детской площадке в Нью-Йорке.

      Ты родила в 2014-м. Материнство тебя изменило?

      О да, еще как! Даже сам процесс вынашивания и рождения был полон неимоверных открытий. А потом оказалось, что, общаясь с детьми, особенно с младенцами и дошкольниками, нужно распрощаться со своими ожиданиями и отпустить все свои инстинкты. Это необходимо, чтобы взять ситуацию под контроль. Ведь, становясь матерью, ты принимаешь решения, влияющие на маленького человечка, который полностью от тебя зависит. Материнство – лучшее, что со мной случалось. Однажды кто-то описал это состояние как такое, при котором твое сердце увеличивается до размеров твоего тела. И я думаю, что это действительно так. Твоя способность любить – по крайней мере судя по моему опыту – охватывает все окружающее тебя пространство. Я боялась, что с появлением ребенка моя жизнь изменится, и она таки изменилась – в корне. Однако сейчас я чувствую себя намного больше собой, чем раньше.

      Это создавало тебе проблемы?

      Снимаясь в фильме «Призрак в доспехах», я шесть месяцев провела с дочерью в Новой Зеландии. Удаленность от дома и бремя работы – это было очень тяжело. «Призрак в доспехах» – большое кино, в котором происходит много событий. Целыми днями я сражалась с людьми и в буквальном смысле вступала в схватку с собой. Я боролась со своим персонажем. Помню, как спросила у Руперта Сандерса: «Может ли с этой героиней произойти хоть что-то хорошее?» Ответ был кратким: «Нет». У этой личности, или киборга, или как там ее еще, гребаный темный путь.

      Выбор тебя на роль майора Мотоко Кусанаги вызвал споры. Ведь многие воспринимают Кусанаги как японского персонажа. Следовательно, его должна играть японская актриса. Эти разговоры тебя задели?

      Конечно. Думаю, дискуссии о разнообразии в Голливуде очень важны и их следует вести. Мой персонаж уникален, потому что это человек, мозг которого помещен в искусственное, роботизированное тело. Мне всегда казалось, что моя героиня универсальна – в том смысле, что у нее нет идентичности, и суть всей истории заключается как раз в поиске этой идентичности. Надеюсь, фильм дал ответы на все вопросы, возникшие в связи с подбором актеров. В нем есть часть, о которой я сейчас не хочу распространяться, поскольку она служит поворотной точкой сюжета. Она объяснит зрителям, кто я такая, кем была и какова моя настоящая идентичность.

      Давай поговорим о твоей семье. Твой отец датчанин, а мать из Бронкса. Какими родителями они были?

      Уже имея двоих детей и собираясь родить третьего, они в итоге получили еще двоих (у меня есть брат-близнец). Думаю, они сдались и забыли о том, что считали своим жизненным ориентиром вначале. Пожалуй, это нормально. Когда у тебя появляются младшие дети, ты ведешь себя вольготнее, чем с первенцем, меньше переживаешь, чувствуешь себя в роли родителя спокойнее. Мне кажется, мы с братом в какой-то степени извлекли из этого выгоду, а в какой-то – нет. Мать переехала в Калифорнию и отдалилась от нас. На плечи отца легла огромная ответственность: нужно было ухаживать за нами, обеспечивать нас всем необходимым. Мои родители всегда испытывали финансовые трудности, поэтому для отца это была тяжелая ноша. К 13 годам мы с братом уже фактически росли сами. Я все еще жила дома, ходила в школу, но уже работала. То есть с довольно раннего возраста мне не сиделось дома: я тусовалась и попадала в неприятные истории. К счастью, это были лишь небольшие переделки. К тому же я человек саморегулируемый, и у меня всегда было то, что указывало мне путь.

      Что, по-твоему, это было? Работа?

      Да, я могла похвалиться отличной трудовой дисциплиной. Мне было присуще чувство самосохранения. В итоге я переросла подростковый возраст и к 18 годам нашла свое место.

      Что можешь сказать о свиданиях в этом возрасте? Знаешь ли ты сейчас что-то такое, о чем хотела бы знать в свои двадцать?

      Я никогда ни с кем не встречалась, поэтому я не тот человек, от которого стоит ждать совета. Как-то раз была на одном свидании вслепую. Когда пришла в условленное место, оказалось, что мой друг, с которым мы договорились погулять, уже опрокинул стопку