Приступить к ликвидации (сборник). Эдуард Хруцкий
лихо скрутил самокрутку.
– Дай спички, хозяин. – Никитин оглянулся и увидел идущего к даче Муравьева, он нес в руках совковую лопату.
– Ну чего они? – крикнул Муравьев.
– Спят, падлы. Давай сгружать на улице. – Никитин закончил фразу матом. – Так дашь ты спичку или нет?
– Кто уголь прислал? – спросил за дверью другой голос.
– Слепые. ВОС. Не хочешь брать – распишись.
Загремела щеколда. Дверь распахнулась. На пороге стоял человек в свитере, похожий на квадрат.
«Слон», – понял Никитин.
– Где расписаться? – спросил Слон.
– Дай спичку.
Слон полез в карман, достал коробок, протянул Никитину.
Никитин схватил протянутую руку, почувствовав под свитером стальную упругость мышц, и, падая, потянул Слона на себя. Они покатились с крыльца, и Никитина словно припечатала к земле тяжесть чужого тела.
Он увидел, как Никитин, падая, потащил за собой здорового амбала, увидел открытую дверь и, вытащив пистолет, бросился к крыльцу.
За спиной его взревел мотор полуторки, раздался удар, заскрипели ворота. Он обернулся на крыльце и увидел Никитина, прижатого к земле, и финку в поднятой руке его противника, которая вот-вот должна опуститься.
Игорь дважды выстрелил в широкую квадратную спину, обтянутую свитером, и вбежал на террасу. Пусто. Дверь дачи закрыта. Игорь трижды выстрелил в замочную скважину, рванул дверь, она начала поддаваться. Пуля, выбив щепки, просвистела совсем рядом, и Муравьев отскочил в сторону.
– Возьми монтировку. – Рядом стоял Данилов.
Никитин без шапки, в ватнике с оторванным рукавом, морщась от боли, поднимался по ступенькам.
К даче бежали люди. За дверью кто-то бессмысленно стрелял. Летели щепки, звенели разбитые стекла террасы. Никитин, бормоча что-то злое, вогнал монтировку в дверь и, не обращая внимания на пули, налег на нее плечом.
Дверь распахнулась. Они вбежали в прихожую.
В полумраке дома Данилов заметил силуэт человека и скорее догадался, чем увидел гранату в его поднятой руке, он выстрелил и крикнул:
– Ложись!
Граната рванула тяжелым гулом, многократно повторенным стенами, потолком, полом. Упругая взрывная волна выдавила стекла, и ставни с треском лопнули. Над их головами по-поросячьи взвизгнули осколки, тупо ударяясь в стены.
Данилов бросился в комнату. На полу лежало нечто оставшееся от человека. Граната есть граната.
Огромная комната, тусклое мерцание стекол шкафов и золотого багета рам на стенах. Еще одна дверь.
Выстрел.
Пуля ушла выше.
Опять выстрел. И снова пуля ушла куда-то.
Видимо, стрелял человек с нетвердой рукой, человек, не привыкший к оружию.
Комната. Горящие свечи в канделябрах, свет, прыгающий в темно-красном дереве мебели. У стены человек с пистолетом. Плотно сжатый рот. Дергающиеся щеки. Пистолет в руке ходит ходуном.
– Бросайте оружие, – спокойно сказал Данилов, опуская маузер, – бросайте, бросайте.
Человек