Семь сестер. Сестра тени. Люсинда Райли

      1

      До конца своих дней буду помнить, где находилась и чем занималась в тот самый момент, когда мне сообщили о смерти отца…

      Перо мое зависло над чистым листом бумаги, а сама я, прищурившись, глядела на июльское солнце. Точнее, на скромные лучики, которым удалось пробиться сквозь стену из красного кирпича в нескольких ярдах от меня и просочиться в окно. Все окна нашей крохотной квартирки упирались в эту глухую стену, а потому даже сегодня, несмотря на прекрасную солнечную погоду на улице, в квартире было темно. Как же это непохоже на Атлантис, дом моего детства на берегу Женевского озера.

      Помнится, я застыла на месте как вкопанная, когда Сиси возникла на пороге нашей маленькой и довольно убогой гостиной, чтобы сообщить мне страшную новость: Па Солт умер.

      Я положила ручку на стол и поднялась, чтобы налить себе из-под крана стакан воды. Вода была тепловатой на вкус и даже слегка вязкой, что и не удивительно в такую-то жару, но я осушила стакан залпом, с жадностью и до дна, при этом отлично осознавая, что мне совсем не хотелось пить. Наверное, в то мгновение мне надо было хоть чем-то заглушить свою боль, растворить ее в воде, что ли. Кстати, интересную мысль подкинула мне позже Тигги, моя младшая сестра, когда мы встретились с ней уже в Атлантисе, куда собрались, получив известие о смерти отца.

      – Моя дорогая Стар, – сказала она мне, когда мы вместе с остальными сестрами отправились покататься на катере по Женевскому озеру, чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей и забыть на какое-то время о постигшем всех нас горе. – Знаю, тебе сейчас очень трудно говорить о собственных чувствах. Понимаю всю глубину твоей боли. А что, если ты попытаешься излить все обуревающие тебя чувства на бумаге? Попробуй, мой тебе совет. Вдруг получится что-то стоящее.

      Пару недель тому назад, возвращаясь домой из Атлантиса, я уже на борту самолета вдруг вспомнила слова Тигги. И вот сегодня утром наконец решилась приступить к исполнению ее наказа.

      Я снова вперила взор в кирпичную стену и подумала, что эта глухая стена как нельзя лучше иллюстрирует мою нынешнюю жизнь. Отличная метафора, улыбнулась я собственным невеселым мыслям и перевела взгляд на выщербленный деревянный стол, который наш скаредный хозяин наверняка подобрал на какой-нибудь свалке или бесплатно заполучил в магазинчике, торгующем подержанными вещами. Я уселась за стол и взяла элегантную перьевую ручку, подарок Па Солта на мой двадцать первый день рождения.

      – Но начну я точно не со смерти папы, – произнесла я вслух, обращаясь сама к себе. – Нет, я начну с того момента, как мы с Сиси приехали сюда, в Лондон…

      Громко хлопнула входная дверь. Моя сестра Сиси. Она ведь ничего не умеет делать тихо. Глядя на нее со стороны, складывается впечатление, что взять чашку с кофе и просто поставить ее на стол выше ее сил. Нет, надо обязательно громко стукнуть чашкой о поверхность стола, попутно расплескав вокруг все содержимое. А еще, как мне кажется, Сиси и понятия не имеет, как следует разговаривать в помещении. Всенепременно станет кричать во все горло, на полную мощь своих легких. И так было всегда, сколько я себя помню. Когда мы были маленькими, Ма даже решила проверить, все ли у малышки в порядке со слухом. Разумеется, все было в полном порядке. Более того, у Сиси оказался на редкость превосходный слух. Как говорится, о лучшем и мечтать не приходится. И со мной тоже, как выяснилось, все было в норме, когда годом спустя Ма озаботилась уже тем, чтобы проверить меня у логопеда. Чтобы он удостоверил, что не так с моей речью, уж больно я молчаливая.

      – У вашей девочки все слова в ее головке, – успокоил Ма терапевт. – Но она пока предпочитает не произносить их вслух. В один прекрасный день она обязательно заговорит… когда почувствует, что будет готова…

      Дома, чтобы развить у меня речевые навыки, Ма стала практиковать со мной на французском язык жестов и мимики.

      – Предположим, тебе что-то нужно. Или ты чего-то хочешь, – терпеливо втолковывала она мне. – Вот так ты можешь выразить свои чувства. А вот так я выражаю все то, что чувствую к тебе прямо сейчас, в эту самую минуту. – Она ткнула пальцем в себя, затем скрестила обе руки, прижав ладони к сердцу, потом указала уже на меня. – Я – люблю – тебя. Понятно?

      Сиси тоже быстро усвоила этот язык, и мы, уже на пару с ней, принялись расширять и дополнять его новыми жестами, приспосабливая к своим детским нуждам, а заодно пополняя и всяческими придуманными словечками, которых нет ни в одном языке. Получилась такая гремучая смесь из жестов и всяческой словесной