Просто жизнь. Фердинанд Фингер

      Эх, Сталин, Сталин! Друг-отец народа.

      Как позаботился о женщинах и о детях своих,

      Какие карточки в пути, еды ведь нет запаса,

      А кушать детям надо, не попросишь у чужих.

      Мороз под сорок, а в теплушке – толкотня и духота,

      Колесную чечетку отбивая, на путях качаясь,

      Наш паровоз семью куда-то вез тогда,

      Как черепаха, к цели продвигаясь.

      Проедет пару километров, стоп – стоит

      Тут воинский везет зачехленные пушки,

      Стоит часами, свистом выпуская пар,

      Наш путь – аж в восемьсот, а это не игрушки.

      Четыре ночи-дня потратил на дорогу,

      И высадил на землю нас: Стерлитамак,

      Ну, сотенка обтрепанных домишек,

      И степь замерзшая – не жизнь, а мрак.

      Через часа четыре дровни подкатили,

      На сено мама положила чемодан,

      И в будущее беспросветное мы покатили,

      Хотя за это прошлое я жизнь отдам.

      Михайловка – приехали. Трубой дымок,

      К земле дома, как панцирь черепаший,

      Домишки нищие, теперь здесь жить,

      И мама мучилась, как жизнью жить тогдашней?

      Кругом промерзшая до хруста степь,

      Ковыль качается под ветром, нагибаясь,

      Уж вечереет, за дровнями парочка волков,

      Бегут легко, не напрягаясь.

      Приехали, калитка заскрипела и открылася.

      Хозяйка встретила – Анютой называли,

      Собака рядом с нею одноглазая стоит,

      Мой друг потом, собаку «Верным» называли.

      Ну что! Вот сени, а потом изба,

      Я помню, без еды заночевали, стужа.

      В сенях ведро воды, чтоб пить и есть,

      А что с Анюты взять – двое детей, без мужа.

      Проснулись рано, мама в сельсовет

      Пошла устроиться на проживанье,

      Потом пришла, краюха хлеба, просо на обед,

      С Анютою нашли мы полное взаимопониманье.

      И потекли деньки до самой до весны.

      Наш Верный тем, что оставляли по нужде, питался,

      Преподавала мать за трудодни,

      И черный хлеб нам все же доставался.

      Война, глухая степь, всех мужиков забрали,

      А волчьи стаи в голодень и ледь

      Так обнаглели – всех собак сожрали,

      И нас могли через забор – здесь надобно смотреть.

      Но Бог велик – дал до весны дожить,

      Мне восемь и четырнадцать уж брату,

      Мы мужики, нам надо хлеб добыть,

      Чтоб маме легче – в пище не было нам недохвата.

      Бегу на МТС – эх, рано, пять…

      Бегу, чтобы запрячь свою кобылу,

      А в шесть у председателя она должна стоять,

      Чтобы помочь нам победить, хотя бы с тылу.

      Ну, смех и грех – смотрите, как смешно!

      Одной ногой я поверху забора опирался,

      Рукой затягивал супонь – эх, тяжело,

      И к председателю колхоза я галопом мчался.

      Я был всего росточком метр тридцать,

      И дотянуться мне тогда до хомута,

      Да затянуть супонь и постромки приделать,

      Что на луну