Человек за бортом. Полярная повесть. Олег Александрович Якубов
не сиделось?» С того дня и до конца рейса подкармливала она Никиту ежедневно. Увидит его в кают-компании и наполняет специально для «своего доктора» тарелку сверх всякой меры. Он смущался – перед товарищами чувствовал себя неловко, пытался отказываться, но без толку. Тетя Аня была непреклонная в своем стремлении подкормить худенького Никиту. Как-то шеф-повар сделал ей замечание: «Любимчика завела себе, Анька, смотри мне…» Но острой на язык Ане никто безнаказанно замечаний делать не мог, сказала, как отрезала: «Ты за мной не гляди – зрение испортишь. А то я тебе про твои шахер-махер тоже могу пару ласковых сказать». Уж кок-то наслышан был про бурные похождения Ани Камбуркаки, счел за лучшее промолчать.
Как-то вечером, явившись в лазарет на очередную процедуру, тетя Аня принесла с собой великолепно закопченную золотистую скумбрию – она вообще к «своему» доктору с пустыми руками никогда не приходила. Аккуратно и споро разделав рыбку, повариха, ничуть не смущаясь – да и кто станет стесняться доктора, – расстегнула две пуговички на блузке и извлекла из-за пазухи четыре банки элитного бельгийского пива.
– Вот чем хороша большая грудь, – заявила она хвастливо. – Чего хошь припрятать можно.
– Да я вообще-то не пью, тем более на вахте, – промямлил Никита.
– Знаю, наслышана, одобряю. Но пивка-то, тем более такого, сам морской бог велел. У меня сегодня вечерок свободный выдался. Начальство какой-то сабантуй затеяло, да боятся, чтоб лишних глаз не было. Ну, нас всех шеф с камбуза погнал, валите, говорит, отсюда, сам управлюсь. Я вот пивка с рыбкой с их барского стола и притырила. У тебя, как я погляжу, тоже от народу лазарет не ломится. Так что давай, Никитушка, выпьем за крепкую морскую дружбу. И хотя ты не флотский, но парень стоящий. Уж поверь, у Анны Михайловны Камбуркаки глаз верный.
– Я вас теперь, Анна Михайловна, буду по имени-отчеству называть, а то «тетя Аня» да «тетя Аня», даже неловко как-то.
– Да что ж тут неловкого? Я теперь уж не в тетки даже, а таким, как ты, в бабки гожусь. В молодости была Аня, Анька, для кого-то Анюта, потом стали Анной Михайловной величать, ну а здесь – тетя Аня, да я привыкла. Один Толик меня по-прежнему Анютой называет, так мы с ним старые кореша, еще на «пассажире» вместе ходили, а вот теперь он меня сюда затянул.
Вахта у доктора была до утра, да и тетя Аня особенно не торопилась. Уж так ей хотелось выговориться. К тому же доктор этот, молодой и чернявенький, так похож на ее сына Костю.
Когда-то имя Анны Михайловны Камбуркаки было легендарным на всех судах Черноморского пароходства. Легенды, чем дальше, тем больше, обрастали подробностями, и уже не было никакой возможности понять, где правда, а где вымысел. Родилась Аня под Херсоном, потом семья Василенко перебралась в Одессу. Озорная девчонка предпочитала водиться исключительно с пацанами. Лазала с ними по чужим садам, ныряла со скалы в море, а заплывала так далеко, что ее пару раз пограничные катера вылавливали. Вот только училась из рук вон плохо – неинтересно ей, скучно в школе было. Потому даже