Красная помада. Маргарита Александровна Соседова
от Герлен, – решила Алиса».
В одном глянцевом журнале Гущина читала, что «КисКис» – самая дорогая помада в мире и стоит 62 тысячи долларов. Такая цена обусловлена футляром, который выполнен из золота и мерцающих бриллиантов. Соавтор данного шедевра Эрве Ван дер Стратен утверждал, что «помада просто волшебная, потому что никто не знает, каким образом она преобразится, после того как со временем первый слой сойдет».
Какой из слоев лег на губы медика, было неясно, но сочный красивый цвет помады – возможно и не от Герлен вовсе – женщине шел. По внешнему виду Снежаны Андреевны (Алиска прочитала имя на бейдже) было заметно, она за собой следила и выглядела прекрасно – лет на 35 или чуть больше. А ее алые губы в безликой больничной палате были единственным ярким пятном, за которое хотелось зацепиться взглядом. И Гущина зацепилась, как утопающий за соломинку!
– Вы родились в рубашке, – обратилась врач к Алиске и сдержанно улыбнулась.
Гримаса докторши означала только одно – больше от меня вы ничего не узнаете.
«Сволочь, – мысленно обозвала Алиса Снежану Андреевну и потеряла сознание».
Прошло еще несколько дней, которые Гущина пребывала в бреду и полудреме. Из внешнего мира то и дело до нее долетали обрывки фраз про автомобильную аварию, плачь дочери Кати, медицинские термины и неутешительные прогнозы врача на вопросы родственников: «Что теперь будет?»
– Наверное, я уже умерла, – решил кто–то, находящийся внутри Алисы. – Черт, а как же мои цветы?
– Какие цветы? Ты умираешь или уже умерла! – возмутился кто-то еще.
– Если я умру, они тоже умрут, – постарался объяснить первый голос.
– Ну и хрен с ними! – резюмировал голос второй. – Подумай уже о себе, дура!
Думать о себе Алиска давно разучилась. Половина жизни прожита – неминуемо приближался полтинник. Животные страсти сменились монотонными обязанностями. Для себя любимой остались только личные маленькие радости – кофе по утрам, вовремя пришедший автобус, прогулки в лесу и цветы.
Дети выросли и отпочковались, муж давно стал соседом по квартире и постели.
Раз в месяц, а то и реже Гущина просыпалась от незатейливых мужских ласк – Витька, как шпион, желающий остаться незамеченным, пристраивался сзади. Алиска вроде как в процессе не участвовала, в основном делала вид, что спит, но телом воспользоваться позволяла. Мужа обижать не хотелось. Не чужой ведь!
Другого секса у пар с 25–летним стажем скорей всего не бывает, успокаивала себя Алиска. Хотя, иногда волна возбуждения накатывала и тогда Гущина, представляя себя в объятьях горячего испанского идальго, доводила себя до оргазма сама, пока муж смотрел в соседней комнате телевизор. Так и жили.
После сорока Алиса Гущина перестала быть женщиной. Во всяком случае желанной мужем. Как будто чья–то невидимая рука щелкнула такой же невидимый тумблер, установив его из положения «Женщина» в «Просто человек».
Виктор больше не смотрел на жену так, как делал это раньше – с интересом и вожделением.