Училка. Наталия Терентьева
понравилось, как вы говорили, – сказал он. – Они действительно ничего не знают. Верят в привидения, в бога, смотрят по телевизору всякую мистическую муть…
– Я тоже верю в Бога. Отчасти, – ответила я.
– А отчасти не верите? Вот и правильно! И для статистики я тоже оценки не ставлю. Мой предмет, конечно, не главный…
Я покосилась на его руки. Труд, что ли? А какой еще не главный предмет?
– Я географ. Объездил всю Землю с экспедициями, а потом надоело, захотелось передать всё, что я знаю, кому-то еще.
– Разве можно передать ощущение, когда поднимаешься в горы или приезжаешь в какой-то новый город и идешь по его улицам, впитываешь его дух, смотришь в лица людей…
– Вы – учитель словесности, я знаю, – улыбнулся мужчина. И от этого стал еще некрасивее. Пятно, страшное родимое пятно на одной части лица, я сразу не заметила. Надо же как – и это всё одному человеку досталось.
Это неправильно. Я понимаю. Человек не виноват, что он некрасив. Но это заложено в удивительную программу жизни. Гармония, золотое сечение. Правильные соотношения в лице, фигуре. Уродам сложнее произвести потомство. Природа отсекает уродство во всех проявлениях. Симметрия и гармония. Вот что нужно природе. Почему? Разве разными по размеру и высоте глазами хуже видишь? А смешно оттопыренными ушами, за которые тебя не любят девочки, хуже слышишь?
– Я просто с ними уже не спорю, – мучительно некрасивый учитель географии показал куда-то наверх. – Ставлю четверки, да и все. Отличникам потом все равно заставят натянуть пятерки. Так что я стараюсь не натягивать.
– А как? – с интересом спросила я.
– Заставляю их учить, сдавать, готовить неформальные доклады, презентации, хорошие, качественные, ездить на экскурсии, делать отчеты. Устраиваю контрольные, на которых они могут пользоваться учебниками. Есть много способов поставить детям честную пятерку.
– Удивительная цель! – засмеялась я. – Стоило пойти в школу работать, чтобы узнать об этом.
– Вы философ, – заметил Анатолий Макарович. – Заходите как-нибудь на чаёк, мой кабинет на четвертом этаже.
– Непременно, если меня не выгонят за свободомыслие, зайду!
– Да вы что! – вполне искренне засмеялся учитель географии. – Выгонят! Фактор свободомыслия только укрепляет тиранию, разве вы не знали? Люди высказались, покричали, у них отлегло, дальше можно ими управлять.
– Ну мать, ты даешь! – Тяжелая рука легла мне на плечо. – Тебя просили лезть в бочку? Я за тебя хлопочу, хожу, тебе всякие льготы выторговываю, вот в поездку тебя включили… В Чехию собираемся на следующих каникулах! Всего десять учителей едут. Макаровича, – Роза кивнула на спешно ретировавшегося географа, – не берут, а он просился, знаешь как! Цена льготная, из департамента спустили путевки, программа – закачаешься.
– У меня дети, Роз, спасибо. Я, наверно, не смогу поехать. И в Чехии я была.
– А! – Роза чуть отступила от меня, и мне стало нехорошо под ее взглядом. – Ну смотри-смотри, как знаешь. Была бы честь предложена.
– Да