Веха. Владимир Павлович Песня
всем, но ходил хмурый и постоянно шептался с матерью, чтобы мы не слышали, о чём они беседовали. Но я всё равно кое, что выхватывал из их разговоров, но понять их смысл, мне было ещё не дано. Понял только то, что всем необходимо будет подтягивать пояса, и меньше болтать.
– Понимаешь! – услышал я, когда уже все спали, а родители на меня не обратили внимания, думая, что тоже сплю. – По всей стране развёрнуты огромные стройки, людей на них видимо-невидимо, а всем надо покушать. Поэтому весь этот груз упадёт на плечи крестьян, и, поверь, всё это одним годом не закончится. В любом случае надо будет детей пристраивать в городах. Там платят зарплату, худо-бедно, но снабжают продуктами, да и прочими товарами. Свет в каждом доме, да и образование, а здесь люди будут жить и мучиться. Пока всё встанет на свои места, воды очень много утечёт, и людей загинет множество! Вот помянёшь мои слова. А если начнут возникать, начнутся гонения, и я не хотел бы оказаться с детьми где-нибудь в Сибири, или Казахстане. Ты знаешь, сколько недовольных Советской властью среди крестьян? Тебе лучше не знать! Вот у нас, как по-твоему, хорошо, или плохо живётся?
– Ну, что ты меня мучаешь, Харитоша! – ответила ему мать. – Всякое бывает, наверное, судьба наша такая! А когда же было очень уж хорошо? Бывает, годик, два отъедимся, а потом голод, подметаем всё и вся! Вон и сейчас, скотины уже никакой, птицы тоже, а впереди лето, после чего зима! И что мы будем делать? Хата почти вся раскрыта, навес весь без крыши! Куда сено будем складывать? До новой-то соломы, не дай Бог дожди, всё пропадёт! Ой, Осподи! И чё это деется на белом свете? Ну, никак не дадут жить по человечески! Революцию пережили, обещали, что теперь всё будет наше! А где это, интересно знать, это самое наше? Антихристы, да и только! Да при помещике и то было легче! Он, по крайней мере, не забирал из дома последнее, а ещё и помогал, если семьи голодовали! А теперь хто тебе помогет?
– Во-во, Луша! – произнёс отец, и положил руку на её натруженные руки. – Вот об этом я и пытаюсь тебе сказать, чтобы ты не надумалась что-то подобное, кому-то сказать, даже родственникам. О чём угодно разговаривай, о поросятах, картошке, ягодах, о детях-паразитах, которые покоя не дают, но только не о политике!
Чуть помолчав, отец встал и, посмотрев, спят ли дети, включая и меня, снова вернулся к столу. Устроившись за столом, он налил чай в кружку и, взяв конфетку, стал отхлёбывать его, откусывая кусочки конфеты. Мать тоже последовала его примеру. Время уже было позднее, а они продолжали сидеть за столом, изредка вздыхая, вероятно от тяжёлых мыслей, которые и не давали возможности пойти в кровать и уснуть.
Через некоторое время отец стал рассказывать матери о том, как работалось в чужих краях. Я очень хотел это послушать, но сон, как я ни старался, поборол меня, и я уснул под монотонный и тихий разговор моих родителей.
Мне приснился сон, будто я с отцом иду по огромному заводу, на котором варят, как он говорил, сталь. Для меня это было непонятным, как это можно варить сталь, то есть железо, это же не суп, чтобы её варить. Поэтому мне и приснилось, как мужики стоят возле огромных