Пробежка по углям. Роман Пивоваров
отступил назад и повалил вместе с собой парту и стулья. Грохот стоял неземной.
– Еще раз откроешь пасть и скажешь о Давиде и его друзьях… – Вано наступил на локоть Звиада. – Понятно, гондон?
Одноклассники окружили Звиада. Дружки протягивали руки, а он еще больше злился и отмахивался от подачек.
– Чего собрались, придурки! Обойдусь…
Мы с Вано вышли из кабинета. Я поблагодарил друга и сказал, что они обязательно проболтаются классной, а та – приставам, и тогда нам обоим достанется.
– О приставах не парься… Я и так у них в черном списке. Все нормально, – но вид у Вано был не совсем нормальный, его трясло, особенно руки. – А насчет новенькой… Зря ты с ней спутался. Ты ж знал, что я о ней думаю. Неправильно так…
– Не понял, что я… – поначалу я не догнал, это он так шутит или говорит серьезно. – Мы только сидели за партой.
– Говорят, не только сидели… – он засунул руки в карманы и смотрел куда-то в сторону. – Получается, ты что-то вроде предал меня. Друзья так не делают. Нет… Неправильно это.
Он ушел, так и не высунув рук из карманов. Пусть он и пытался скрыть дрожь, сжав руки в кулаках, выглядело как-то не очень.
Вано не шутил. Уж лучше получить по физиономии, чем услышать такое от друга. Я действительно ему благодарен, но с другой стороны: зачем мне навязывать понятия своих родителей-психов. Я не обещал становиться тупоголовым, не обещал играть по чьим-то правилам.
Эта неделя получилась по-настоящему тяжелой, не только из-за разборок в классе. Учителя, словно сговорились, вечно твердят то, как важно готовиться к экзаменам. «Больше старайтесь на уроках и ответственно подходите к домашним заданиям, иначе провалитесь», – говорят они.
Все эти дни я чувствовал себя подавленно. Делал странные вещи: так вчера прогулял информатику, отпросился в туалет, а сам вышел прогуляться. Смотрел в окно, пока не вспомнил, что ел мороженое аж в прошлом году. Вот я и исправил фисташковым.
А сегодня сходил в библиотеку: со мной точно не все в порядке. Кажется, я писал о разговоре с учительницей, тогда она спрашивала, читаю ли я. Мне было тоскливо, а когда мне тоскливо, я вспоминаю всякое. Так вот, я вспомнил о том разговоре и подумал, почему бы не сходить, все равно с таким настроением нечего делать.
Март – неподходящее время для прогулок. Сезон ветров захлестывает город, по улицам летают пустые пачки сигарет, со столбов срывает объявления, деревья гудят. Сурб Саркис15 показывает свой характер, дразнит горожан: то смолкает, то снова обрушивается. Ветер сорвал шляпу с головы прохожего старикашки. Старичок погнался за шляпой, но Сурб Саркис не хотел прекращать игру, он гнал шляпу вниз по мостовой. Старичок запыхался, погрозил кулаком ветру, ну а тот только рассмеялся.
Ветер вынудил меня пойти в ближайшую городскую библиотеку, не хотелось идти в школьную: там только та муть, которую проходим по школьной программе, и, к тому же, тамошняя библиотекарша меня недолюбливает. У нас с ней каждый год терки, как