Дом, в котором я тебя потеряла. Наталья Росин
кном.
Алиса села в кровати, оглядываясь вокруг. Она пыталась понять, из-за чего сердце так зашлось в ужасе? Ветки деревьев били по стеклу. Где-то вдалеке с ужасающей силой загремел гром. И Алиса с наслаждением вслушивалась в эти дикие, необузданные звуки.
– Это мне не страшно, – прошептала она сама себе. – Это я радуюсь?
Ликую. Она вспомнила это слово, ещё новое для неё, услышанное недавно от Веры Павловны, учительницы по литературе. «Ликование души», – повторила про себя Алиса, смакуя звуки нарастающего грома. Грохотанье разбудило и Регину. Захныкав, она перевернулась на другой бок и вновь спокойно заснула.
Комнату заполнил запах разряженного воздуха, смешанного с ароматом карельских сосен и вод Мергубского озера, на берегу которого стоял их лагерь. Алиса улыбнулась, подтягивая к подбородку одеяло. Она чувствовала себя тайной свидетельницей чего-то совершенно чудесного и неповторимого. Все спали, и только она подсматривала за природой, вдыхала этот преддождевой запах и слушала раскаты грозового хохота.
На мгновение грохотанье остановилось. Все звуки словно выключили, и сама Алиса прекратила дышать. Мелко застучал по окнам и карнизам дождь, с каждой минутой всё увереннее перерастая в ливень. Алиса задрала голову, радостно и завороженно глядя, как крупные капли стекали по стеклу, подсвечиваемые светом фонаря. Пахло хорошо, и под одеялом так уютно и тепло, особенно в такой сильный ливень.
Алиса нырнула с головой под одеяло, устраиваясь в кровати поудобнее. Через минуту она уже сладко спала с застывшей на губах улыбкой, предвкушая чудесное, полное приключений утро.
На следующий день, возвращаясь с вечерней прогулки в лес, Алиса издалека заметила у лагеря тетю Веру. “Они приехали навестить меня?”, – Радостно подумала девочка, ускоряя шаг. Она подбежала к тете, не переставая выглядывать маму и папу среди приезжих. Но приблизившись к Вере почти вплотную, Алиса сразу поняла, что случилось что-то плохое. Тетя стояла белая и застывшая, словно высеченная фигура изо льда.
– Где мама и папа? – спросила Алиса.
Но тетя только покачала головой, закусив нижнюю губу. В её глазах стояли слезы.
– Их больше нет, – слова гулко упали в воздух.
В эту ночь её родители погибли в пожаре, и жизнь Алисы изменилась навсегда.
15 лет спустя, май 2019 года
Я медленно вдавила кончик сигареты в дно пепельницы. Перегнувшись через ограждение балкона, в сотый раз оглядела улицу. Внутри затаилась надежда всё же выцепить из темноты очертания знакомой фигуры. Но безуспешно. Только дети, бегущие домой, женщины с двумя сумками в руках и усталые чужие мужья.
Закутавшись в застиранную кофту, я с тоской слушала, как соседи снизу бурно выясняют отношения, как со свистом проносятся машины по дороге, и как где-то вдалеке разбилась бутылка. Ненавижу этот город. И какой дьявол сподвигнул нас снять комнату в этом доме?
Я поежилась от отвращения, разглядывая серое месиво многоэтажек. И перед глазами вместо них вновь возникали высокие, многовековые сосны Карелии.
Невольно вырвался вздох. Я с тоской вспомнила дом. И рука вновь потянулась к сигаретам. Когда-нибудь у меня хватит сил просто взять и бросить, но сейчас мое бренное тело со страстью присосалось к никотиновой заразе. Я подняла голову к небу. Звезд не видно – только полярная звезда с неутомимой яркостью поблескивала издалека.
– Привет, родная, – тихо поздоровалась я с ней, – двадцать три года знакомы.
Становилось всё холоднее, но я только сильнее обнимала себя за плечи, не желая возвращаться в комнату и снова смотреть на часы. И снова ходить по комнате, прислушиваться к звукам с лестничной площадки и замирать каждый раз, когда начинал ходить лифт, думая, что это он едет ко мне. Лучше здесь, на балконе, где, несмотря на всю ненависть к этому городу, я всё же чувствовала себя не так одиноко.
Взгляд безудержно выискивал его фигуру, и я со злостью одергивала себя, замечая отчаянную надежду внутри. Успокойся, истеричка. Не происходит ничего страшного. Он просто решил снова похулиганить и выпить с Женькой. От этого мир не рухнет и солнце на западе не взойдет. Но рука нервно выхватывала из пачки уже пятую сигарету за час.
Я стойко простояла еще полчаса на ветру, ожидая, что балконная дверь внезапно откроется, и меня обхватят руки Тимура. Воображение настолько услужливо показывало эту картину, что я действительно спиной почувствовала движение. И резко оглянулась. Но сзади никого не было. От досады выступили слёзы. Просто дура, что еще тут сказать.
Сколько я себя помнила – безумно боялась прощания. Как же мы легко прощаемся. Кивок, улыбка, взмах руки, поцелуй в щеку, «ну, давай». Меня всегда это пугало и завораживало. Почему люди не боятся, что этот кивок будет последним прощанием? Хотя… Я тоже когда-то не боялась. И другие люди вряд ли прощались навсегда, в отличие от меня.
Не выдержав мороза, я всё же вернулась в теплую темноту комнаты. Съежившись в кресле, замерла, слушая, как стучат стрелки часов. Ненавижу. Надо бы просто встать и выкинуть их, наконец. Но всё никак