Прообраз для героя. Ольга Эдуардовна Бондарева
ит признать, что пресловутые эти ”времена” и прежде-то не особо нас баловали, просто тогда мы с женой были моложе и нас окрыляла надежда на прекрасное будущее, на неожиданные и восхитительные перемены, на жизнь с глянцевого листа – новую и поистине содержательную. Надежда – с ее неугасимым задором и оптимизмом, в противовес здравому смыслу, наперекор скудным реальностям бытия, вопреки всему и вся − не состарилась в нас и впоследствии, но с годами мы стали меньше на нее рассчитывать и реже о ней вспоминать. Да и как иначе, если отныне над нами довлел нажитой скептицизм − беспощадный, изматывающий, глумящийся.
Скептицизм был подобен шкуродеру с удавкой, а надежда – бездомной собаке, загнанной в угол и обреченной на гибель.
Сын, учившийся на физфаке университета, схлопотал два академических отпуска, осваивая еще первый курс. Больше того: оба раза − после первой сессии. Попробуйте пережить такое. Всяк уважающий себя родитель меня поймет.
Сказались пробелы школьного образования, о которых только говорится и ничегошеньки для их устранения не делается. Сужу по школам, где учился сын, дети родни и знакомых.
Для учителей была не принципиальна содержательность результатов их деятельности. Спрос за ту отсутствовал – утруждать себя в преподавании было не обязательно. А каждому известно, что обладать знаниями – одно, а донести их до непосвященного ума – совершенно другое. Здесь нужно огромное усердие, но еще важнее − ответственность. Я бы сказал, конгломерат ответственностей. Личностной – преподавателей, и коллективной − надзирающих инстанций. Но об этом оставалось лишь мечтать.
На учебе сына не лучшим образом отразилась и давняя история с его первой классной руководительницей. Вначале он учился замечательно. До третьего класса был круглым отличником. Его хвалили и ставили в пример. Нас это, безусловно, радовало, и внутренне мы проникались большой благодарностью к школе и к классной руководительнице. Жена же прониклась так глубоко, что на День учителя подарила классной руководительнице дорогой импортный свитер.
И пошло-поехало.
В дневнике сына стали появляться “четверки”, тогда как раньше были одни “пятерки”. Жена – спешно к классной руководительнице. Узнать, в чем дело. Та объяснила: школьную программу усложнили, и, чтобы получать ”пятерки”, нужны дополнительные занятия. Проводить занятия будет она. Естественно, за деньги.
Сын начал заниматься дополнительно, мы – платить. “Четверки” из дневника исчезли мгновенно, но с целью закрепления положительных результатов мы платили за занятия ровно месяц. Как только платить перестали и занятия прекратились, ”четверки” возобновились.
Жена нанесла классной руководительнице повторный визит и вернулась темнее тучи.
Эта ”руководительница” недвусмысленно намекнула, что для отличных оценок нужны занятия регулярные. С нею – педагогом от Бога. А вдобавок она обносилась и мечтает о новом кожаном пальто.
Суть была высвечена, точки расставлены, акцент сделан. Решение оставалось за нами.
Мы решение приняли: о дополнительных занятиях забыть. Пальто, да еще и кожаное, отпало само собой. Даже жена такого не имела − не позволял наш бюджет.
Дневник сына запестрил ”тройками”.
Новое ”педагогическое” изобретение ввергло жену в гнев. Она посетила школу снова. Состоялся жесткий разговор. В нем были упомянуты контролирующие образовательные инстанции и прокуратура.
“Троек” не стало, начальную школу сын закончил хорошистом. А на праздновании ее окончания наша ”классная муза” доверительно шепнула жене, что в дальнейшем не преминет строить сыну козни, дабы он вообще вылетел из школы.
Она сдержала обещание, уж как-то настраивая против него учителей. Факты были очевидными, но поделать мы ничего не могли. Сын был вынужден преодолевать насланные испытания в одиночку.
Он преодолевал их мужественно и школу закончил. Всего с несколькими ”тройками”. Однако они существенно снизили средний балл его аттестата.
В итоге об успешной сдаче вступительных экзаменов в университет помышлять не приходилось. Но мы, родители целенаправленные и неколебимые, упекли сына в университет на коммерческой основе. Да к тому же на физфак!
Вскоре выяснилось, что наше чадо оказалось совершенно не готовым к овладению программой школы высшей. Причем не готовым настолько, что не помогли ни подготовительные курсы в университете, ни занятия с репетиторами, ни… ничего. Разлад с математикой у него оказался полнейшим, а без математики не втемяшивалась в голову и базирующаяся на ней физика, на которую была сделана главная ставка относительно будущей карьеры сына.
И пусть в очередном − третьем по счету − учебном году, после окончания второго академического отпуска, все на том же первом курсе, сыну наконец-то удалось одолеть сессию зимнюю, близилась сессия летняя, куда более трудная. Одно радовало: на третьем году посещения университета ребенок в процесс обучения наконец-то “врубился”. Он так и сказал мне после первой сданной им сессии: “Папа, теперь я врубился!” – и слова его, помнится, неземным бальзамом обволокли мою истерзанную