Крепость души моей. Генри Лайон Олди
класс: парты в три ряда, доска, на столе – бокастый глобус. Очередной юный шкодник склонил повинную голову, но каяться не спешит, смотрит исподлобья. Пригрозишь вызвать родителей – все испортишь. Обратится шкодник в звереныша, захлебнется гневом.
Иначе, иначе надо!
– Ты сам-то книгу Судей давно перечитывал?
Человек, сидевший у дороги, щелкнул пальцами по козырьку кепки. Словно честь хотел отдать, да передумал.
– Ты, между прочим, географ, не богослов. Неужели думаешь, что все события, упомянутые в Библии, одобряются Богом? Иеффай сам убил свою дочь, причем безо всякой пользы. Он не был священником и не имел права приносить жертву. Не мог и обещать принести «первое, что выйдет». Скажем, ему навстречу могла выйти нечистая собака или верблюд. Этот разбойник так и остался в душе язычником. А насчет раба… Не путай времена дядюшки Тома и Древний Восток. В библейскую эпоху раб – младший член семьи. Бесправный, но свой. Маленький камешек возле высокой горы.
Человек поднял голову. Слушает! Теперь главное – не давить.
– По поводу того, что тебе предложено… Ты одну лишь сторону разглядел. А сторон, между прочим, даже не две – больше. Для начала представь, что кто-то решил взорвать в твоем родном городе бомбу. На двадцать килотонн, как в Хиросиме…
08:11
…сейф в летнем сером плаще…
Дверной звонок оторвал Александра Петровича от кофе. Последний глоток остался, самый сладкий. Колеблясь, он поглядел в сторону коридора, взвесил чашку в руке. Дочь и внуки звонят дважды, соседи сверху – один раз, зато долго, от души. Тот, кто стоял сейчас за дверью, нажал кнопку с очевидной робостью. Вместо привычного «ти-рим-бом!» – убогое «трим». Даже без восклицательного знака.
Продавец меда? Очередной свихнувшийся сектант с евангелием американской печати в зубах?
«Знаете ли вы истинное имя Бога?»
Каждый раз он сдерживался, чтобы не ответить с привычным ехидством. Грех обижать убогих, еще заикаться начнут. Знакомый полковник-опер в таких случаях рапортовал:
«Я даже истинную фамилию его знаю!»
Клюка в руке, тапочки на ногах…
– Иду!
Пока добирался, сообразил, что на часах – начало девятого. В такую рань ни коробейники, ни психи-адвентисты не жалуют. Может, все-таки соседи, но снизу? Трубу прорвало?
За облупившейся дверью, ведущей в службы, царила тишина. Не уловив буйного гласа Ниагары, он вздохнул с облегчением, поймал левой ногой своевольный тапок.
– Кто там?
– Это я, учитель!
– Кто «я»?
– Я, Чисоев Шамиль! Извините, что разбудил…
Голос он узнал сразу, но тем не менее глянул в глазок. Не ради проверки – для эстетического удовольствия. Каждый ли день узришь у собственного порога самодвижущийся стальной сейф в летнем сером плаще?
Полюбовался – и дверь отворил. Хотел пошутить насчет ранней пташки, но, увидев лицо гостя, раздумал.
– Я встаю с рассветом, Шамиль Рустамович. Заходите.
Сейф шагнул за порог, взялся за лацканы плаща:
– А