Летающий цирк. Питер Банзл
нилось, что она летает.
За секунду до удара она успевала раскинуть руки в стороны, расправить пальцы, словно перья, и взмыть вверх.
Она пила воздух большими глотками.
Касалась облаков.
Обнимала небеса.
А потом ее опаляли безжалостные лучи солнца…
И она падала, ощущая лишь привкус пепла во рту.
Проснувшись, она, одинокая, растерянная, не сразу понимала, что находится все там же, где и обычно, – на чердаке Камденского работного дома. Она привставала с соломенного тюфяка и отмечала очередной день карандашом на осыпающейся штукатурке, а после заворачивалась в суконное одеяло и думала обо всем, чего у нее не было.
Завтракала она остатками скудного ужина. Затем собирала крошки, просовывала руку между прутьев решетки на окне и кормила птиц, которые смело разгуливали по карнизу.
Она любила наблюдать за птицами и тоже мечтала парить высоко в небе… но не могла даже выйти из этой комнаты – чего уж говорить о полетах. Ее так долго держали взаперти, что она успела отвыкнуть от свежего воздуха.
Виделась она лишь с одним человеком – с мальчишкой, который помогал на кухне. Он каждый день неторопливо пересекал двор работного дома, привязывал корзинку с едой к веревке, перекинутой через скрипящий блок, и поднимал на чердак. Еще он время от времени отправлял наверх записки. Возвращая тарелки, она клала в корзинку ответное послание и небольшой подарок.
Весной она дарила ему яичные скорлупки, которые оставались в гнездах домовых воробьев, летом – голубиные перья, осенью – упавшие на крышу каштаны, а зимой – косточки, добела обглоданные воронами.
Ей нравилось, как он удивляется при виде этих подарков, как сверкают его глаза из-под кудрявой челки, как веселеет загорелое лицо. Он был единственным человеком, который улыбался ей.
Пока на чердаке не появилась гостья.
Однажды она услышала, как заскрипела лестница, а затем повернулся ключ в замке.
В комнату вошла мисс Кливер, владелица работного дома, и жестом велела ей приподняться на постели.
Из-за спины мисс Кливер выглянула незнакомая женщина и, убрав седую прядь волос с лица, заговорила:
– Доброе утро, Анжела. Я проделала долгий путь, чтобы увидеться с тобой.
Анжела. Да, так ее звали. Правда, ее уже очень давно никто не называл по имени… Она хотела поздороваться с гостьей, но не смогла произнести ни слова. Не потому, что была грубиянкой – просто, пугаясь, она иногда немела. Столько лет ни с кем толком не общаясь, она почти разучилась складывать слова в предложения.
Незнакомка подошла к постели Анжелы и расправила складки своего небесно-голубого платья. В мягком свете лучей утреннего солнца, падавших сквозь решетку окна, пряди ее седых волос походили на золотистые ангельские локоны.
– Ты можешь ходить? – спросила гостья.
Вместо ответа Анжела отбросила покрывало, потянулась за тростью и кое-как поднялась на ноги.
Женщина подала ей руку.
– Не хочешь немного попутешествовать со мной?
Анжела задумалась. Она долго мечтала покинуть этот чердак, но теперь, когда ей так легко и просто предложили выйти на свободу, сердце ее наполнил страх. Вряд ли, конечно, у этой незнакомки будет хуже, чем в работном доме: она вызывала доверие. Но ведь интуиция иногда подводит…
Анжела потерла глаза и внимательно посмотрела на гостью. Та едва заметно улыбнулась и сказала:
– Возьми меня за руку. Я отвезу тебя в одно необычное место. Даю тебе слово, там безопасно. И когда мы приедем туда, я помогу тебе обрести крылья. Хочешь?
Анжела молча кивнула. Ну конечно, она согласна – как от такого откажешься? Гостья будто заглянула ей в душу.
Вот только выглядела эта дама так, будто никогда в жизни не страдала, не испытывала нужду… Как же она научит больную сироту летать?
Чтобы узнать ответ, придется рискнуть.
Анжела в последний раз окинула взглядом запыленную комнату, а затем подалась вперед и крепко сжала ладонь незнакомки.
Глава 1
Каждый из нас порой слушает биение собственного сердца и невольно задумывается о своем внутреннем устройстве.
Лили Хартман тоже об этом задумывалась, и не раз.
С виду она казалась обычной девочкой – рыжеволосой, зеленоглазой, розовощекой… Но на самом деле Лили была гибридом – чем-то средним между человеком и механоидом. В груди у нее вместо сердца тикал механизм из пружин и шестеренок.
Девочка узнала об этом всего год назад и с тех пор часто размышляла об уникальных свойствах механического сердца – или вечного двигателя, как называл его Лилин папа. Считалось, что механическое сердце никогда не остановится, – и возможно, Лили будет жить вечно. Такая перспектива пугала девочку: она не хотела терять всех, кого знает