Ведьмин бал (сборник). Светлана Ольшевская
в подземелье снаружи и, полагаю, все же нашли.
Ученый замолчал, мы тоже молчали в ожидании. В наступившей тишине я услышала негромкий шорох за одной из портьер, скрывавших двери в другие комнаты. Отчего-то мне стало жутковато, но я одернула себя: наверное, там находится кто-то из домочадцев или домашнее животное. Что за глупый испуг! Хозяин не беспокоится, значит, все в порядке.
– И что было дальше? – подала голос Лилька.
– А дальше была революция, за ней – Гражданская война, и тогда уже стало не до научных разработок. Но трое ученых не покинули эти места, они не собирались приносить науку в жертву войне. За что двое из них и поплатились – однажды одного из них нашли буквально растерзанным где-то неподалеку от рудника, а второй исчез бесследно. Это никого не удивило – война есть война. Уцелел лишь самый младший из ученых.
Вскоре обедневший рудник закрыли, а шахту засыпали. Бараки, в которых прежде жили рабочие с рудника, сгорели, только один чудом уцелел. Вокруг него настроили землянок, мазанок – словом, образовался стихийный поселок, так называемая «нахаловка», о которой вы говорили. И обитала там в основном публика, промышлявшая в те шальные годы воровством и грабежами. Опасным было это место, равно как и базар, столь же стихийно образовавшийся неподалеку. Там запросто могли не только обчистить карманы, но и лишить жизни.
– Куда же милиция смотрела? – удивился Егор.
– А у милиции, ребятки, в двадцатые годы и без того забот хватало, тут тогда такие банды орудовали! Так вот. Обитала в поселке, в том самом бараке, некая Фаина, такая милая старушка. Никто не знал, откуда она явилась, но все сошлись во мнении, что она явно «из бывших».
– А это как? – полюбопытствовала Лилька.
– Из бывших сословий, которых не стало после революции: дворяне, купцы, помещики… Эта женщина часто изображала нищенку, но хорошо сохранившаяся изящная фигура и манеры выдавали ее происхождение, – ученый немного помолчал, словно вспоминая. – Это была страшная женщина. Она не знала милосердия и не брезговала ничем, что приносило прибыль. Она могла мошенничать, изображая из себя приличную даму, а могла шарить по карманам или попрошайничать на рынке в лохмотьях, прихватив с собой для убедительности какого-нибудь ребенка…
– Ребенка?! – подскочила я, но тут же выкрутилась: – У нее что, было много детей?
– После Гражданской войны было много сирот, – пояснил Александр Генрихович. – Они нередко попадали в лапы к подобным Фаинам, которые заставляли их воровать или просить милостыню…
– Ужас! – воскликнули разом трое ребят.
– Не то слово, – искренне согласился ученый. – И это далеко не весь список ее преступлений. Картежные игры, перепродажа краденого, об остальном лучше не говорить. В бараке жило немало народа, но фактической хозяйкой была Фаина. Эта женщина льстиво улыбалась, сладко говорила, но горе было тому, кто ей верил… Говорят, Фаины боялись даже уголовники.
И вот к этой-то особе обратился в начале двадцатых годов