Змея за пазухой. Виталий Гладкий
ские. Название новое, а ухватки старые. С утра нет от них покоя… Ну наглецы! Впрочем, уже далеко не утро; Никита глянул на часы, висевшие напротив кровати, и машинально отметил, что часовая стрелка приближается к цифре «одиннадцать». Но что нужно труженикам на ниве законности от законопослушного гражданина Измайлова? Никита попытался вспомнить прошлый вечер и тут же оставил это неблагодарное занятие – в голове царила удивительная пустота, в которой редкие бестолковые мысли производили такой громкий шорох, переходящий в стук, что казалось, где-то рядом на железную плиту сыплется сухой горох. Неужели он вчера умудрился начудить?! Трудно сказать…
«Надо бы купить новый дверной звонок… – тупо думал Никита, сползая с кровати. – И вообще – с пьянками-гулянками нужно завязывать. А то моей воинской пенсии скоро не будет хватать даже на макароны по-флотски. Что не есть гут, камрад Измайлов».
В дверь опять пнули ногой, да так, что она едва не сорвалась с петель, и снова раздался неприятный голос, в котором зазвучало ржавое железо:
– Измайлов, мать твою! Не откроешь дверь – взломаем!
Никита мимоходом посмотрел на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей, и кисло поморщился – ну и вид… Физиономия мятая, волосы всклокочены, трусы семейные, в цветочек, до колен, а сам, хоть и высокий, плечистый, но тощий, словно мартовский кот, только жилы и мышцы.
– Кто там? – спросил Никита ради приличия.
Он понимал, что открыть все равно придется.
– Откроешь – увидишь. Поторопись.
– О чем базар. Конечно… – Никита щелкнул замком, и в прихожую ввалились два «быка» с дегенеративными рожами.
«Ба, знакомые все лица!» – едва не воскликнул Никита, вспомнив приснопамятные девяностые, когда он был пацаном. В те времена многие детдомовские мальчишки (и он в том числе) часто подрабатывали на рынке: разгружали ящики с товаром, помогали таскать теткам-«челнокам» тяжеленные сумки, сшитые из очень прочного клетчатого материала, в которые можно было запихнуть и слона, и, понятное дело, слегка подворовывали – в основном с овощных и фруктовых лотков. Попасть тогда в руки «быков», которые крышевали торговцев, – а вернее, часто обирали их едва не до нитки, – считалось чем-то наподобие Страшного суда. Мелких воришек, невзирая на возраст, «быки» били смертным боем, и многие после этого стали калеками.
– Собирайся! – бросил один из них, наверное главный, окинув Никиту с головы до ног брезгливым взглядом.
Времена треников – дешевых спортивных костюмов, в которых щеголяли «быки» девяностых, – давно прошли. Теперь они рядились в дорогие импортные костюмы и даже цепляли на шею галстук, который шел им как корове седло. Так были одеты и два незваных гостя, которые явно не имели никакого отношения к правоохранительным органам, хотя и там хватало таких же дебилов.
– Куда? Зачем? – спокойно спросил Никита и потянулся за сигаретами, которые лежали на полке.
Он даже не стал спрашивать, кто они и откуда. Обычно такие крутые на подобные вопросы не отвечают, а ежели и сподобятся на ответ, то чаще всего он выглядит как удар кулаком по сопатке. Никите почему-то не хотелось получить по мордасам прямо с утра.
– Узнаешь, – отрезал старший из «быков». – Шевели копытами! Некогда курить.
– Мне бы чашечку ко-офе выпить, ва-анну принять, привести себя в порядок… – блеющим голосом затянул Никита и едва не заржал, вспомнив почти аналогичную сценку из старого фильма «Бриллиантовая рука».
Но про шампанское для опохмела он решил не говорить; вдруг до этих двух толстолобиков дойдет весь комизм ситуации и они сочтут, что над ними издеваются. Никите очень хотелось разойтись с незваными гостями миром.
– Обойдешься! – рыкнул главный.
– Парни, по-моему, вы не в ту квартиру попали, – сказал Никита, натягивая брюки. – Я живу тихо, мирно, никому дорогу не перебегал. Ладно бы менты пришли по мою душу, но вы-то с какого бодуна?
– Много разговариваешь, – наконец подал голос и второй «бык». – Иваныч, может, ему пасть заткнуть?
– Не спеши, Леке. Будет много балаболить – заткнем.
– А не много ли вы на себя берете, соколы? – спросил Никита.
Он почувствовал, что начинает заводиться. Это было очень нехорошее чувство. В груди вдруг появлялся жар, по мышцам словно пробегал ток, и разум начинал уступать место первобытным инстинктам. В такие моменты Никита мог убить человека не задумываясь. Но что хорошо на войне, тому совсем не место на гражданке, и Никита всегда старался сдерживаться до последнего.
– Иваныч, дай я врежу ему! Ну наглая морда… Ханурик хренов.
– Остынь, Леке, – приказал старший. – А ты, – обернулся он к Никите, – не хами. Иначе точно получишь по тыкве.
– Как говаривал один наш бывший президент, консенсус у нас не получился, – сказал Никита, застегивая пуговицы на рубашке. – И потом, мне бы хотелось видеть ваши верительные грамоты. То бишь кто вас послал по мою душу?
– Чего? – Леке вытаращился на Никиту, как баран на новые ворота. – Ты чё базлаешь, хмырь ушастый?!