Физрук удальца на рундук мертвеца. МеРи Назари
осле меня стал Директором нашей школы, которая к тому же имеет сейчас имя героя-космонавта Веретенникова.
ДАЧ обожал ставить эксперименты над учениками.
– Кто не хочет участвовать в опыте – пожалуйте в контрольную группу, – говорил он. – Там ничего такого делать не надо.
Слова «ничего такого» напрягали, но «контрольная» настораживала еще больше. Всех, но не меня. После контрольных не задавали уроков. Это дело я любил. И потому, в отличие от остальных, я не записался в опытную группу.
Но ДАЧ, узнав от Эдьки о моем рассуждении, сказал, что я нетипичный мальчик и в контрольную группу не гожусь. Типа он раскусил мою тактику и этот номер не пройдет. Затем дал команду «марш», щелкнул секундомером и сказал, чтоб я остановился через минуту.
Я начал ходьбу и закружил по спортзалу. А ДАЧ, между тем, этим тестом по заданию завуча проверял школьников на тревожность. Он остановил мою ходьбу, не дождавшись добровольной остановки, и сказал:
– Остальные сходили с дистанции и гораздо раньше. А чем ускоренней восприятие времени, тем больше тревоги. А у тебя она, как у удава, напрочь отсутствует. Но ты ж человек. Нарастить бы надо. А пока мой тебе совет: не отрываться от коллектива и ценить рундук мертвеца.
Странный его совет я понял слишком поздно, зато кликуха прикипела ко мне сразу и накрепко. Любой хулиган пасовал, когда узнавал, кто я такой. Что за толк приставать к тому, кто всегда спокоен? Удав и есть удав. С ним неинтересно.
Мне самому без конфликтов стало скучно. Так скучно, что хоть в школу не ходи. Ну, я и решил ее задвинуть.
Нагрел градусник растиранием до нужной температуры и улегся ждать маму с утренней пробежки. Слышал потом, что термометр можно было б просто сунуть под кран с горячей водой.
Ожидая маму, я лежал где-то час и мечтал. Вспоминал кого-нибудь – и «отпускал». Это выражение встретилось мне на Ю-тьюбе и полюбилось.
Кому девчонки теперь буду крутить пальцем у виска, а? Мне-то без разницы – я их «отпускаю». Ваську Филинова тоже «отпустил». Он мою стерку изжевал.
Когда «отпускать» стало некого, вошла мама.
– Сынуля. Вставай. Опоздаешь!
– Я заболел. Никуда не пойду. Вызывай врача. На, тебе термометр, погляди.
Мама глянула. Брови нахмурила. Губы поджала.
–Тридцать шесть и девять…На такую температуру врач не пойдет.
– Как это не пойдет?
– Да просто. Скажет: «не смешите мои носки» и – гуд бай. А что у тебя болит?
– Голова…и горло… – прохрипел я.
Хрипеть в последнее время мне здорово удавалось.
– Ладно, лежи, хиленький ты мой, – вздохнула мама. –Денек можно без справки поваляться.
– Спасибо, мама. Всю свою оставшуюся жизнь буду тебе благодарен до глубины души.
Я и не подозревал, что благодарить осталось недолго.
Мама положила на тумбочку аскорбинку, поставила стакан с клюквенным морсом, унесла шнур от компьютера – от меня подальше. А мне сказала:
–Я не могу остаться дома, так как комплектую восемнадцатую экспедицию на этот самый…ну, знаешь. Но ты уже совсем большой! До встречи. Хай.
– Хай.
Я и не подозревал, что нашей встречи могло бы в будущем и не быть вовсе…
Щелкнул дверной замок –и я вскочил. Походил на руках, сделал колесо…
Кто-то постучал во входную дверь. Не знаю, почему на цыпочках, но, будто от кого-то скрываясь, я вышел в коридор…
Заглянул в дверной глазок – и отпрянул. С той стороны в него тоже глядели, но вампирным таким глазом, то есть с вертикальным зрачком. И от него шел красный луч. Как от лазерной указки.
Первая мысль: сосед. Надел на глаз какую-то штуковину – и прикалывается.
– Эдуард! Ты? – спросил я в щелку.
– Нет! – с эхом гаркнули в подъезде, и я сразу понял: нет, не Эдик.
И присел, чтоб меня не было видно в скважину, и на корточках покултыхал к своей комнате. Я не мог видеть пляшущего красного пятнышка на клетчатых трусах, но по стрекочущему в моей груди, как пулемет, сердцу, не трудно было догадаться об этом.
Зарывшись с головой в подушки и одеяло, а также для маскировки натянув плед, я притих. В витражное стекло двери кто-то постучал. Я не ответил.
Дверные петли скрипнули, и НЕЧТО приблизилось к постели…
Запахло кладбищем – совсем рядом…
Вместе с друзьями я как раз посещал его накануне. Там мне всё казалось, что пахнет лекарством. Эдик сказал, что в том ничего нет странного: аспирин, который пьют перед смертью многие умирающие, не скоро выводится из организма.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу