Русалка. Альберт Нордс
й непрерывными строчками моросящего дождя, вернее, тумана, такого густого, что неприкрытые перчатками руки становятся влажными и замерзают под колючими порывами северного ветра. В это время всё: небо, дома, деревья, дороги, вода, как по велению злого гения, становится серым и безжизненным, словно седина, не ко времени украсившая волосы ещё молодой женщины. И от этого даже глаза её теряют прежний блеск, становятся холодными и пустыми.
Именно в таком Петербурге происходят самые неожиданные события. И туманная пелена воздуха, окутывающая город, говорит, что сейчас может случиться всё, что угодно, и это уже не будет чем-то особенным. Всё произошедшее и даже то, что ещё только грезится в ближайшем будущем, заранее оправдано этой серой вуалью неба. Город даёт разрешение на любое, самое мистическое событие, а жителям лишь остаётся переждать это время, позволить Питеру выпустить на свободу своих русалок, простить городу его осень.
Она стояла на мосту и смотрела на густую, ползущую по течению воду. Выбившиеся из-под глубокого капюшона длинные каштановые волосы неприятно били в лицо, подхваченные резкими порывами ветра. Женщина поправила капюшон, и глубже спрятала в шерстяные рукава, озябшие от металлических перил, руки. На вид ей было лет тридцать. Тусклое бледное лицо, черные, обрамлённые густыми ресницами глаза и стройная, немного худощавая фигура, ещё более подчёркиваемая длинным приталенным пальто насыщенного чёрного цвета. Пальто опускалось ниже икр, и из-под него выступала такая же тёмная юбка, спадающая до самых ступней в тщательно начищенных лакированных туфлях.
Женщина вновь посмотрела на воду. Ей нравилась мелкая рябь и монотонность её движений. Она вгляделась в плывущие мимо неё упавшие листья, щепки и прочий мелкий мусор, так часто украшающий собой дворы и водоёмы крупных городов. Вода успокаивала, но в то же время опустошала. Она рассказывала, доверяла воде свои тайны, а, бьющиеся о набережную, волны нашептывали ей ответ, манили в свою глубину.
Неожиданный, раздавшийся совсем рядом смех вывел её из задумчивости. Это всего лишь парочка влюблённых, прогуливающихся по набережной, случайно нарушили её уединение. Молодой человек поцеловал девушку и они, смеясь, побежали дальше, пока не скрылись от её глаз среди серых приземистых домов, и в её маленьком миру вновь наступила тишина.
Женщина наклонилась через перила и, посмотрев вниз, выпустила из ладони небольшой белый листок бумаги, который на одно мгновение был подхвачен сильным порывом ветра, и отброшен в сторону, но потом вновь, медленно, слегка покачиваясь, стал опускаться на воду, пока не лёг на колючие волны. Листок встрепенулся несколько раз, а затем, накрытый небольшим всплеском, исчез.
Она постояла ещё несколько минут, вглядываясь в тёмную воду, а затем побрела по мосту, опустив на лицо капюшон и обхватив себя, продрогшими на осеннем сквозняке, ладонями.
Улицы дрожали от проезжающих машин. Люди спешили укрыться в домах после тяжелого трудового дня, спасаясь от дождя. Под питерским дождём зябко, особенно вечером, когда небо, дороги и дома сливаются в один тон, а воздух становится тяжёлым и липким. В такую погоду острее выступают на стенах отметины времени. Трещины и сколы приобретают густой коричневый оттенок, и кричат улицам о себе, напоминают о своей древности, выпирают углами в прохожих. И люди сторонятся их, не идут узкими дворами, тянутся к свету фар и окон, боясь заблудиться в декорациях времени, сойти с ума, прислушавшись к голосу стен и камня. Туман захватывает город, опьяняет своим дурманом, манит, поёт, плачет. Воют камни, шепчут, влекут к себе песнями сирен. Вода ждёт человека, который осмелится пойти на её зов, и она поведёт его своими тропами в лабиринте времени.
Раздался гудок, и озябшая толпа зашевелилась. Люди смахивали с плеч капли воды, оттаивали, улыбались, видя приближающийся автобус. Они выходили из раздумий, возвращались обратно в реальный мир, вспоминали, кто они и куда направляются. Прохожие вздёргивали плечами, сбрасывая с себя усталость серых улиц. Раздались голоса, шаги, неловкие движения сумок в озябших руках.
– Быстрее, бежим! Наш приехал. – Молодой человек схватил за руку девушку и увлёк за собой. На ходу они запрыгнули в отправляющийся от остановки автобус, и уткнулись лбами в оконное стекло, провожая прохожих весёлыми улыбками. Фонари отвечали им вслед, мигая тусклым жёлтым светом.
– Отец убьёт меня! – сбившимся от быстрого шага голосом промолвила девушка лет семнадцати с растрёпанными густыми волосами.
– Не убьёт! Он и сам в молодости был такой же. Мы ведь любим друг друга!
– Да, но, наверное, лучше было встретиться и рассказать всё, как есть, может быть, они не были бы против нашего брака.
– Катя, ты же знаешь, я им не нравлюсь, не думаю, что спустя месяц после нашей последней встречи что-то изменилось.
– Да, но…
– Ты мне веришь?!
Девушка посмотрела в большие светло-серые глаза молодого человека.
– Конечно, верю! – она потрепала его за волосы и улыбнулась.
Мимо них проплывали дома и скверы, люди, кутающиеся в пальто,