Четвертый коготь дракона. Александр Руж
крикнул Максимов. – Остановись!
Окрик не возымел никакого действия. То ли остолоп не понимал французского, то ли притворился глухим.
Они сажень за саженью углублялись в паутину узеньких улочек, пробегали мимо жилых домов и патриархальных зданий цеховых гильдий, пересекали маленькие нарядные площади. Набережная Лиммата осталась далеко позади. Максимов начал тревожиться об оставленной Аните. Слишком долгое его отсутствие должно было ее насторожить. Еще, чего доброго, отправится на поиски, заплутает в незнакомом городе…
Затянувшуюся погоню пора была прекращать. Держа согнутую руку с револьвером у груди, трудно увеличить скорость. Максимов сунул оружие в карман и припустил, как на спортивной дистанции. Он рассчитывал, что таким манером догонит бородача в два счета. Но тот, услыхав за спиной участившийся дробот, тоже прибавил – да как! Тренированному Максимову не удалось сократить разделявшее их расстояние ни на аршин. Впрочем, оно и не увеличивалось, держалось прежним. Только тут в голове Максимова что-то щелкнуло, он стал подозревать, что лукавый бородач для чего-то нарочно уводит его за собой. Кажется, так же поступали в былые времена монголо-татары – показывались на глаза неприятелю, а после без особой прыти убегали, чтобы заманить его в ловушку. Где-нибудь в засаде сейчас скрывается пяток хорошо вооруженных лиходеев, готовых наброситься на увлекшегося беготней русского недотепу.
– Погоди! – предпринял Максимов еще одну попытку вступить в переговоры. – Давай объяснимся… Я тебе ничего не сделаю! – И поскольку реакции опять не последовало, вконец разозлился: – Ах, так? Тогда стреляю!
И пальнул бы – для первого раза в воздух, потом по ногам, – но беглец не стал дожидаться кровавой развязки. Вот только что он был здесь, мельтешил перед Максимовым – и внезапно его не стало. Максимов даже заметить не успел, куда тот подевался. Шмыгнул, вероятно, в какую-то подворотню, и поминай как звали.
Максимова охватила ярость. Столько пробежать по солнцепеку, покрыться с ног до головы липким противным потом – и все зря? Он сунулся в одну подворотню, в другую, окликнул копошившуюся во дворе с двумя детьми рыхлую швейцарскую бабу, хотел расспросить ее о бородаче, да только напугал своим взъерошенным видом и револьвером в руке. Ничего не добился, плюнул, проклял всех на свете швейцарцев и повернул обратно к Лиммату.
– Вот бес горбатый… куда завел! – зло бубнил он себе под нос на ходу и с брезгливостью поводил плечами под омерзительно мокрой сорочкой. – Надо было сразу пулю в зад… Из этих трущоб век не выберешься!
Выбрался. Помогли высоченные, как две каланчи, башни Гроссмюнстера. На них и шел, пока не очутился на берегу реки. Вот он, собор, вот тут должна была ждать Анита. Но ее не было. Максимову стало нехорошо. Рыскнул вправо, влево. На первый взгляд ничто не нарушало покоя, но по ускоренным шагам прохожих, по их сторожкому зырканью, по многочисленным силуэтам в окнах, за чуть отодвинутыми гардинами, стало ясно: совсем недавно здесь что-то случилось.
Максимов поднял с тротуара