Дороги Богов. Александр Соловьёв
щается в рубище.
– Доэ?
Погружаясь в черноту, Вадим ещё чувствовал её теплую руку. Затем всё исчезло.
Внезапно окутал мрак. Какой прожорливый… Не просто отсутствие света, – потерялось всё, кроме этих отрепьев мыслевой материи: они медленно перемещались, как предметы в невесомости.
– Доэ!
Если умер, и это загробный мир, то почему не изменился голос? Эхом разносится по просторному вместилищу, границы которого невидимы.
Попытался что-то нащупать, но не было рук; захотел идти, но и ноги исчезли. Весь мир утонул в черном масле.
– До-о-э-э!..
Миг перехода от жизни к смерти – то, что всегда представлялось таким ужасающим и вместе с тем загадочным, должно быть, уже миновал. Как это странно… Пустота в душе не пугает. Видно, так и должно быть. А может, чувств больше не осталось?
Кажется, собирался кого-то позвать…
В памяти мелькают рыжие волосы, зелёные глаза, и тут же исчезают. И уже не вспомнить. Память – бесконечная линия черных строк.
Всё вязнет…
Мысли останавливаются…
Глава 1
Несколько последних дней Милену Гааль не покидало скверное предчувствие. Ей казалось: вот-вот должен позвонить Сикорский с предложением прервать отпуск. К несчастью, у начальника была такая вот дурацкая привычка неожиданно нарушать все её планы. Что поделать, работа – есть работа. Чем лучше и успешней шли дела Милены, тем больше надежд и ответственности на нее возлагал начальник.
После возвращения из Беару прошло почти два месяца. Бесплодные попытки добиться возобновления экспедиции, увеличения бюджета, привлечения к раскопкам тяжелой машинной техники довели Милену до нервного истощения.
Что случилось с дядей, по-прежнему оставалось загадкой. Гид-калаец не сказал ни слова. С вещами дяди Ромуальда в руках он успел выскочить до того, как пещера закрылась, но ему словно память отшибло.
Это не был оползень или землетрясение, просто края входа сомкнулись – так, по крайней мере, это выглядело. Никаких груд щебня и камней, никакой пыли и абсолютно никакого шума.
С каждым днем Милена становилась тревожней и рассеянней. Что-то и с её памятью сделалось не так. Начали теряться разные мелкие вещи. Ей даже пришлось пройти курс лечения мнемоном. Да толку-то. О, двадцать третий век, ну когда же ты изобретешь панацею от всех бед?
В конце концов, Милена вынуждена была просить об отпуске.
Слетав на две недели по туристической путёвке на Гуланос, она вернулась в Каллиону. Как будто, немного попустило, но внезапно обуявшая лень привела к тому, что отпускной быт упростился до трёх составляющих: сон, пища и приобретение ненужных вещей.
В доме образовался беспорядок. Приступить к генеральной уборке Милена никак не решалась, и это угнетало ещё больше. Она пыталась понять причину своего бездействия, но чутье подсказывало, что не нужно торопиться: ответ придет сам.
Все эти дни Милене на память приходил Виктор Жарро, её алуанский приятель, лингвист: судьба свела их минувшим летом на Юрзане на раскопках того самого подвального помещения храма мау, вокруг которого тогда было столько шума.
В то время она работала над сбором материала по эгианской культуре: Сикорский готовил статью для нового учебного издания. Присоединиться к экспедиции Милене удалось не без помощи дяди Ромуальда. Благодаря его связям с китами археологического мира и личной дружбе с Виктором девушка примкнула к группе ещё в Йорканте, за день до отправки на полуостров. В экспедиции Милена планировала пробыть около трех недель.
Виктор был помощником шефа. В первый же день знакомства Милена узнала, что его считают одним из лучших специалистов по древним языкам народов Южной Таранты.
Поначалу светловолосый красавчик её нисколько не впечатлил. Чересчур был он правильный, самоуверенный, не в меру улыбчивый, до предела пунктуальный и ко всему скептик. Но со временем Милену заинтриговала его потрясающая эрудиция, к тому же он был достаточно мягок и оказался хорошим гидом.
Милена трудилась над изучением искусства племен эгиа за пятьсот лет до Катастры – в общем – и культурой народа мау – в частности. Кроме того, её интересовал новый взгляд на обряды, связанные с эгианскими жертвоприношениями в свете последних открытий витальной тотем-биологии.
С тех пор, как жертвоприношения перестали казаться цивилизованному миру варварскими и зловещими, в истории, философии, социологии, этике и других гуманитарных науках образовалась огромная ниша, которую ученые всех стран пытались заполнить. Даже умирающая археология переживала теперь свое второе рождение.
Когда при раскопках было обнаружено, что вся северная стена подземного святилища покрыта таинственными петроглифами, и Виктор по мере освобождения стены от обломков, грунта и пыли начал их расшифровывать, Милена немедленно изменила рабочее название статьи. Поскольку Виктор среди всей группы оказался единственным специалистом, способным тотчас создать рациональную систему