Канада. Ричард Форд
банк располагался неподалеку от западного конца проходившей через центр города Мэйн-стрит. Отца удивило обилие людей на улице – всего-то в 8.58. По ней катили грузовички ранчеров, хлебоуборочные комбайны, зерновозы, шли за покупками люди. Жители города вставали рано. В соответствии с планом отец повел машину по главной улице, свернул у страховой компании за угол, проехал полквартала до уже известного ему, посыпанного гравием и поросшего травой переулка, – на углу его стояла авторемонтная мастерская, а за ней вплоть до самого банка ни одного дома не было. Отец докатил по гравию до места за банком, где можно было поставить машину, – две, принадлежавшие служащим банка, там уже стояли. Задерживаться здесь надолго он не собирался. Ему хотелось, чтобы все прошло как можно тише и неприметнее, потому он и решил не изменять свою внешность и даже маску, вопреки совету мамы, не надел. Еще и в те минуты отец продолжал верить, что на банковского грабителя он нисколько не похож. Лицо у него ясное, спокойное, он недавно подстригся. Щеки выбриты. Ничто (кроме летного костюма) не позволяло заподозрить в нем не обладающего ясным и спокойным лицом гражданина Северной Дакоты, а кого-то совсем другого. Машину они остановили за банком в три минуты десятого. Отец сразу же вылез наружу, нацепив коричневую матерчатую бейсболку и сунув в карман костюма револьвер. И он, и мама молчали. Он прошел по отделявшему банк от ювелирного магазина, купавшемуся в тени проулку с остатками асфальта и ступил на тротуар Мэйн-стрит. Солнце оказалось куда ярче, а небо синее и выше, чем ожидал отец. На тротуаре лежали солнечные зайчики – так сказал он потом нашей матери. На одно пугающее мгновение он растерялся, не понимая, куда повернуть. К тому же и улица была оживленной – сильнее, чем пять минут назад. Мама написала потом, что он едва не развернулся и не пошел назад, – что еще мог бы сделать. Однако отец без всяких раздумий решил, что оживление это ему на руку: оно будет отвлекать людей, когда он минуты через три, не больше, выйдет из банка с полной сумкой денег. Он никому не бросится в глаза и сможет скрыться в проулке незамеченным.
Отец поднялся по нескольким ступенькам от горячего тротуара к большой – медь и граненое стекло – двери банка. И подумал, что стоило бы надеть солнечные очки, они бы и внешность его изменили, и глаза защитили от света. Он вошел в банк, остановился, закрыв за собой дверь. Внутри было прохладно, сумрачно, спокойно. А снаружи – жар, шум, суета. Кроме того, его поразила миниатюрность банковского зала. Ну опять-таки, он же сюда не заглядывал – из опасения, что его кто-нибудь запомнит. У одного из трех зарешеченных кассовых окошек стояла, что-то рассказывая, клиентка – маленькая худенькая блондинка, наблюдавшая, как кассирша отсчитывает, прежде чем уложить их в парусиновую сумочку, купюры, предназначавшиеся для кассы соседнего ювелирного магазина. В банке, сказал потом маме отец, пахло чистотой, как внутри нового холодильника.
И вот отец хлопнул, чтобы привлечь к себе внимание, в ладоши, вытащил из