Сказка о золотой рыбке. Андрей Дышев
лям, роскошным золотым часам «Ролекс», сверкающим на его запястье. «Ну, что же это я?» – подумала она и даже тряхнула головой, будто хотела отогнать от себя дурные мысли. Но мысли оказались необыкновенно прилипчивыми, и Титова едва ли не реально ощущала, как они притягивают к себе все ее прошлое и настоящее вместе с проблемами.
– В общем, надо обживаться здесь, работать и врастать корнями, – подытожил Кораблин и приятно улыбнулся. – Алле, Елена Георгиевна! Мне кажется, вы меня не слушаете!
– Нет, нет, что вы! – спешно ответила Титова, и ей вдруг пришла в голову мысль, что Кораблин догадался о ее мыслях, и потому на его лице играет столь загадочная улыбка человека, от которого не удалось утаить тайну.
– На всякий случай оставляю вам свою визитку…
«На всякий случай!» – мысленно повторила она, машинально выхватывая визитку из руки Кораблина, причем с такой неконтролируемой быстротой, словно она была нищенкой, и некий пьяный богач куража ради протянул ей стодолларовую купюру.
Кораблин повернулся и пошел к своему автомобилю – тяжелому джипу с тонированными стеклами. Не машина, а танк. От нее прямо-таки веет силой и надежностью. Титова смотрела вслед Кораблину и судорожно сглатывала. Во взопревшей ладони грелась визитка. Кораблин удалялся, чуть покачивая широкими плечами. Титовой казалось, что вместе с ним от нее уходит целый мир, наполненный яркими разноцветными шариками… Это было чем-то сродни любви. Той самой любви, о которой Титова уже успела забыть и какая так мучительно терзала ее юную душу в далекой, бесконечно далекой молодости.
«Однако я стала слишком сентиментальна!» – мысленно сказала она себе. Это была надежная формула для самоконтроля. Титова всякий раз мысленно говорила себе эти слова, когда в душе вдруг вскипало волной странное чувство. Это была то ли обостренная тоска по ушедшей молодости, то ли некстати проснувшаяся нежность, и тогда Титовой, вроде беспричинно, хотелось плакать, хотелось налево-направо раздавать старушкам милостыню, хотелось пойти в сбербанк и послать на адрес детского дома анонимный денежный перевод… Но проверенная формула легко гасила эту волну, и Титова снова обретала прежнее качество, какое лелеяла в себе подобно трудовым заслугам или правительственным наградам.
Придя домой, она скинула тесные сапоги, от которых нестерпимо ныли пятки, сунула ноги в теплые тапочки и заскользила по ламинированному паркету. Зашла на кухню, открыла холодильник и скучным взором прошлась по упаковкам с продуктами. Готовить не хотелось, и она лишь отщипнула немного от куска сыра. Потом прошла в комнату, села в кресло и несколько минут сидела неподвижно, закрыв глаза… Из ее головы не выходил Кораблин. До чего ж мощная энергетика у мужика! Аркаша Стуков в сравнении с ним кажется малоопытным мальчишкой, хотя возглавляет «Платиниум-банк» и ворочает приличными деньгами. Но Стуков Титовой не по зубам. Она пыталась прощупать его – нулевой результат. Стуков словно уж выскальзывал из ее рук. Впрочем, на работу он ее взял. У него хорошее чутье на… на…
Титова призадумалась. Каким бы словом точнее охарактеризовать саму себя? У Стукова хорошее чутье на ретивых баб… Нет, не то. На ловких баб? На умных? На стервозных? На хитрых? А может быть, на подлых, чья подлость до поры до времени может быть выгодна?
Она снова почувствовала, как в душе дрогнуло это предательское чувство. Вот что касается этого чувства, то Титова никогда не пыталась подобрать к нему точное слово. Она прекрасно знала, что в ее душе иногда трепещется некая абстрактная субстанция, химера, которую сопливые писатели и поэты называют совестью. Вот уж бесполезная штуковина! Что-то вроде болезни. Она разрушает организм, делая его чувствительным к боли других. И тогда начинаешь действовать в ущерб себе. И тогда становятся недосягаемыми цели. И если не заглушить эту болезнь в себе, то можно потерять многое, если не все…
Титова открыла глаза, потянулась к пачке суперлегкого «Парламента». Закурила, затянулась, выпустила дым тонкой струйкой к потолку и стала следить за тем, как он растекается сизым облаком, обволакивая люстру. Как символично! Жизнь очень похожа на дым или туман. Она видоизменяется каждую секунду и почти никогда не повторяется. Упустишь момент и уже никогда его не вернешь. Почему она сидит и, пытаясь обмануть саму себя, делает вид, что отдыхает и не думает про Кораблина? Она боится сделать первый шаг? Боится, потому что знает: сделав его, уже не остановится?.. Титова усмехнулась и загасила сигарету в пепельнице из зеленого камня, выточенного в виде раскрытой крокодильей пасти. Ничего она не боится. И уж тем более не думает о совести. Как можно думать о совести, когда каждый день встречаешься с такими пройдохами, как Кораблин? Нынешний мир подчиняется закону сообщающихся сосудов, вот только вместо жидкости балансируют деньги. У кого-то их много, у кого-то мало, и точка, куда деньги стремятся, находится где-то посредине. Тот, кто проворнее, решительнее, умнее и смелее, оказывается в этой заветной точке раньше других… Кораблин очень богат. Деньги оттягивают его карманы. Он приехал в Москву с периферии, словно ворвался в столицу на белом коне. Работал на Крайнем Севере… Точнее, не работал, а распродавал нефтяные трубы со склада, который каким-то чудом приватизировал. И вся продукция, которую