Дом Аида. Рик Риордан
расплывчатыми руками гиганта и выбежал в ближайший дверной проем.
И обнаружил себя в Лагере полукровок, вот только сам лагерь лежал в руинах. От домов остались одни обугленные каркасы. В лунном свете тлели выжженные поля. Обеденный павильон превратился в кучу белого мусора, а Большой дом полыхал, его окна сверкали, будто глаза демона.
Лео продолжил бежать, уверенный, что теневой гигант все еще позади.
Он запетлял между неподвижными телами греческих и римских полубогов. Ему очень хотелось остановиться и проверить, живы ли они. Хотелось помочь. Но откуда-то ему было известно, что его время истекает.
Он заметил кое-кого из выживших и бросился к ним – к группе римлян на волейбольной площадке. Два центуриона, лениво опершись на свои копья, болтали с высоким худым блондином в пурпурной тоге. Лео резко затормозил. Это был тот урод Октавиан, авгур Лагеря Юпитера, вечно призывающий к войне.
Октавиан повернулся к нему лицом, но сам пребывал в трансе. Мышцы лица расслаблены, глаза закрыты. А когда он заговорил, то был голос Геи:
– Этого не избежать. Римляне вышли из Нью-Йорка и направляются на восток. Они идут на твой лагерь, и ничто не сможет замедлить их продвижение.
Лео сгорал от желания врезать Октавиану прямо в лицо. Но вместо этого он побежал дальше.
Он поднялся на Холм Полукровок. Молния превратила растущую на вершине высокую сосну в груду щепок.
Здесь ему пришлось остановиться. Противоположного склона холма просто не было. А вместе с ним – и всего мира. Все, что мог разглядеть Лео, так это облака далеко внизу, пушистый серебристый ковер под черным небом.
Резкий голос спросил:
– Ну и?
Лео вздрогнул.
Между корнями уничтоженного дерева открылся вход в пещеру, и рядом с ним, преклонив колени, сидела какая-то женщина.
То была не Гея. Внешне она очень походила на Афину Парфенос, только живую, те же золотые одежды и оголенные руки цвета слоновой кости. Когда она встала на ноги, Лео едва не сорвался с края мира.
Ее лицо было царственно прекрасно, высокие скулы, огромные темные глаза, заплетенные в косы лакричного цвета волосы, собранные в замысловатую греческую прическу, в которой поблескивали изумруды и бриллианты, что невольно вызвало у Лео ассоциацию с рождественской елкой. Но излучало это лицо чистую ненависть. Губы крепко сжаты. На переносице пролегли морщинки.
– Сын бога-кузнеца, – презрительно сказала она. – Ты не представляешь для меня угрозы, но моя месть должна иметь свое начало. Пришел твой час выбора.
Лео попытался что-то ответить, но от ужаса у него душа ушла в пятки. Оказавшись между полыхающей ненавистью богиней и преследующим его гигантом, он не имел ни малейшего понятия, как ему быть.
– Вскоре он придет, – возвестила женщина. – И мой темный друг не предоставит тебе роскошь выбора. Решай, мальчишка, обрыв или пещера!
Тут до Лео дошел смысл ее слов. Его загнали в угол. Он мог спрыгнуть с обрыва, но это приравнивалось к самоубийству. Даже если