Навеки твой. Даниэль Глаттауэр
с приглушенной интимной обстановкой – он, по его рассказам, получил свою первую работу еще в детстве. Герд был всеобщим любимчиком. Вместо пятидесяти приглашенных гостей пришли восемьдесят. Из них двадцать предпочли дышать кислородом и по причине столпотворения переместились, с заверениями в бесконечном уважении к Герду, в соседний бар «Феникс», где играл пианист, и по этой причине гостей было совсем немного. Юдит оказалась в их числе.
В их компанию попал один, чрезвычайно навязчивый. Как личность он для Юдит давно потерял какое-либо значение. Было время, когда он даже казался ей привлекательным. Его звали Якоб. Жаль, что такому красивому имени выпало бремя вечно носить это лицо. С ним давно все было проговорено (или вымолчено). Через три года отношений между ними Юдит была вынуждена их прекратить. Больше между ними не было ровным счетом ничего. Причина: у Якоба случился затяжной жизненный кризис по имени Штефани, на которой он вскоре женился.
Все это происходило шесть лет назад, и поэтому у Якоба в тот воскресный вечер в «Фениксе» вновь хватило объективности, чтобы заметить: из всех присутствовавших женщин самые соблазнительные губки у Юдит. При первом же случае эти губки тотчас сложились в вопрос: а как там Штефани? Якоб: Штефани? Он сделал вид, будто звук этого имени донесся из очень далекого прошлого. Юдит: почему ее здесь нет? Якоб: осталась дома. Она не любительница подобных празднеств. По крайней мере, она там не одна и неплохо проведет время в обществе Феликса (4) и Наташи (4). Юдит настояла, чтобы он показал фотографии малышек, какие всякий ответственный папаша таскает с собой в бумажнике. Якоб немного посопротивлялся, но потом все же показал. Вскоре он так расслабился, что поехал домой.
Юдит решила примкнуть к группе борцов с глобальным потеплением, которая сформировалась у барной стойки и выражала нетерпение немедленно приступить к решению проблемы, как кто-то сзади постучал по ее плечу. Она повернулась и обомлела. Лицо этого человека было словно из другого мира. Вот так неожиданность, – произнес банановый мужчина. Юдит: да уж. Он: а я-то гадаю – она или не она? Юдит: да. Она хотела сказать, что да, это она. От него наверняка не укрылось, подумала она с ужасом, как учащенно забилось ее сердце и как неуклюже она себя повела, застигнутая врасплох. В данной неловкой ситуации ее могло спасти лишь одно: надо было что-нибудь произнести самой. «Что вы здесь делаете? Точнее, что вас сюда привело? Вы знакомы с Гердом? Один из приглашенных на торжество? Как часто вообще вы сюда заглядываете? Вы тут завсегдатай? Вы играете на фортепьяно? Вы, случайно, не новый пианист?» Какие-то вопросы Юдит задала вслух, какие-то – мысленно. Одними из таких подуманных, но неозвученных вопросов были: «Вы, наверное, видели, как я сюда заходила?» и «Вы хотели пожелать мне доброго дня?».
Оказалось, что нет. Как он объяснил, он зашел сюда с двумя женщинами-коллегами. Они сидели неподалеку за столиком в круге желтого света, который падал от низко опущенной тяжеловесной лампы. Показал на их столик, и его