Опен. Максим Анатольевич Куличинский
ески не звучало. Гораздо чаще тишину холостяцкого жилища нарушал крикливый и громкий звук телевизора, висевшего на недосягаемой для атаки высоте. Иногда этот звук смешивался с криками детей и дребезжанием оконного карниза, но самым привычным наполнением квартиры были дневная тишина и ночной храп Миши.
Тимке, белому пушистому котенку, было месяца четыре или того меньше. Назвать точный возраст никто не мог, поскольку родился Тимка на улице и был взят еще слепым у соседских мальчишек, пытавшихся силой накормить его семечками. Миша отнес животное к ветеринару, а оттуда к себе домой. Жил мужчина один, спрашивать согласия было не у кого, да и кот понравился ему сразу же. Через пару недель писк любимого питомца стал похож на тихое мяуканье, и взаимная симпатия связала обоих раз и навсегда. Хозяин, как говорится, души в нем не чаял. Варил любимцу куриную грудку, рисовую кашу на молоке, ласкал и разговаривал, клал спать рядом с собой. Единственным, что не нравилось Тимке, был постоянный запах алкоголя, присутствовавший в дыхании Миши на протяжении всей их совместной жизни, но по сравнению со всем остальным это ничуть не омрачало ни отношений, ни быта.
Михаил Александрович Кудрешов, шестидесятипятилетний электрик, трудился по специальности в одной из крупных управляющих компаний. Контора располагалась в двух кварталах от дома, так что дорога на работу занимала десять минут. С утра он, как правило, выпивал полстакана самогона собственного производства, а вечером, придя к Тимке, «заряжался» еще одним, после чего чувствовал себя прекрасно и с удовольствием возился с домочадцем до самого отхода ко сну. Выходные дни требовали гораздо более существенных возлияний, но это, как было сказано выше, на отношения не влияло. Человеку и коту было удивительно хорошо вместе – гораздо лучше, чем этому самому человеку с женой и двумя детьми тридцать лет тому назад. Ему не нравилось об этом вспоминать…
Миша проснулся раньше обычного, покормил Тимку, включил телевизор и, взяв на руки котенка, принялся что-то ему рассказывать. Запах спиртного напрочь отсутствовал, напротив, от хозяина пахло мылом и зубной пастой. Играя, он улыбался и время от времени поглядывал на свое отражение в зеркале. Потом надолго удалился в ванную комнату и вышел оттуда настолько чистым, свежим и веселым, что животное от удивления запрыгнуло на комод и замерло в ожидании чего-то особенного. Получив изрядную дозу нежности, свободную от алкогольных паров, Тимка проводил Кудряшова до двери, с грустью «отправил» на работу и вернулся в комнату. Было тихо и приятно, из приоткрытого окна доносились далекий птичий щебет и шелест опадающей от слабого ветерка листвы, котенок погрузился в сон. Спустя час еле заметная дрожь собственных лап разбудила его, он потянулся и запрыгнул на подоконник. Ну улице было по-прежнему тихо, однако ветер усилился и через какое-то время легонько распахнул створку окна, столкнув наблюдателя на пол. Тотчас в коридоре приоткрылась входная дверь, случайно незапертая хозяином. Тимка, ни разу не видевший того, что находится за пределами квартиры, с любопытством выглянул в подъезд и, услыхав звук лязгнувшего лифта, испуганно прижался к коврику. Стало страшно, но желание убедиться в безопасности событий на лестничной площадке пересилило осторожность. Котенок вновь услышал лязг, проводил взглядом вышедших из кабины людей и, не дождавшись закрытия двери, зачем-то заскочил туда и забился в самый угол незнакомого маленького пространства. Снова лязг, затем гул, а через несколько секунд пространство приоткрылось и к испуганной белой мордочке приблизился огромный собачий нос.
– Фу, Рекс, нельзя! – провизжала толстая женщина, с силой притянув к себе собаку. – Я кому сказала?
Тимка ловко выскочил из кабины и кинулся к дверям напротив, но они оказались чужими и запертыми. Полумрак подъезда разрезала лишь узкая полоса света открытого выхода во двор. Ничего не понимая, котенок метнулся туда и в одно мгновение очутился на крыльце. Незнакомые звуки, запахи, люди, птицы – все смешалось в кошмарный водоворот сумасшедшего восприятия, сердце было готово взорваться от страха и разлететься на мелкие частички. Животное с надеждой взглянуло на дверь, но та безжалостно захлопнулась. В подъезде раздался лай, Тимка сбежал по ступенькам. Мебельный фургон, сдававший задом от соседнего подъезда, с отвратительным звуком промял грязным колесом, обезумевший от ужаса белый комочек. Водитель с удивлением уставился на дворника, кричавшего на него что-то по-узбекски и лихо затормозил, однако это ничего изменить уже не могло.
Михаил Александрович возвращался домой позднее обычного. Был он весел, бодр и совершенно трезв. Коллеги с недоумением восприняли его отказ от посиделок в честь дня рождения начальника смены, на что сам Кудрешов только ухмыльнулся и сообщил бывшим собутыльникам:
– Я стал другим, ребята, как бы банально это не звучало. С этого дня у меня все по-новому, так что пьянству – бой, будем втроем жить – я, кот и моя давняя знакомая.
– Вот вам и бобыль. Я же говорил, что Саныч тот еще черт… Небось, наследников решил настругать? – Начальник подмигнул Кудрешову и вся смена закатилась громким смехом.
– Настругал уже, теперь только консультирую таких, как вы. – Михаил Александрович ничуть не обиделся на коллег. Казалось, что позитивный