Чистильщик. Повесть. Валерий Николаевич Ковалев
осинником низину, где подвернул к небольшому прозрачному озерку, за которым темнела засохшая сосна, и, уркнув в последний раз, остановился. Овчарка выпрыгнула из коляски, в три маха достигнув воды, стала жадно лакать, а ее спутник, шагнув с подножки, раздернул ремешок фуражки, снял ее, и повесил на рукоять газа.
Был он молод, выше среднего роста и широк в плечах, с чуть волнистыми русыми волосами, серыми глазами и наметившимися складками у рта.
Внимательно оглядев местность (опасений та не вызывала), расстегнул пояс, с висевшей на нем тяжелой кобурой, положил на бензобак. Потом снял через голову гимнастерку с погонами капитана и двумя нашивками за ранения, определив туда же, а последними, запылившиеся хромовые сапоги, вместе с летними портянками.
Оставшись в белой нательной рубахе с бриджами*, вынул из кармана портсигар, закурил и уселся на траву, привалившись спиной к коляске.
Звали капитана Николай Исаев, совсем недавно он был офицером военной контрразведки.
Родился Николай в Сибири, где его родители-геологи, искали алмазы. Отец был родом из Донбасса, а мать – киевлянка.
Все детство провел с ними в экспедициях, научившись ходить по карте, скакать на якутских лошадях, метко стрелять из винтовки и карабина. Затем были Средняя Азия и Кавказ, откуда семья переехала на Украину. Там сын поступил на геологический факультет Киевского университета, а родители, получив квартиру во Львове, занялись изысканиями в Карпатах.
Когда же с третьего курса его призвали в РККА*, попросился в пограничники.
– Почему именно туда? – поинтересовался военный комиссар, с двумя шпалами* в петлицах.
– Я «Ворошиловский стрелок», могу ходить по тайге, пустыне и горам, к тому же неплохой наездник.
Просьбу удовлетворили, и Николай попал в Западный пограничный округ.
Войну начал сержантом на Буге, а когда все заставы погибли, вышел в числе немногих к своим, где продолжил службу в полковой разведке, сначала командиром отделения, а потом взвода. К сорок третьему досрочно получил старлея (имел два десятка ходок за линию фронта, исправно таская языков) и был переведен в СМЕРШ*.
После месячных курсов Исаева определили в подвижную группу, чистившую прифронтовую полосу от диверсантов, немецких пособников и агентов Абвера*. Когда в одном из боестолкновений ее старший погиб, назначили на его место.
За ликвидацию вражеской резидентуры, к уже имевшимся наградам, получил наградной «вальтер» от начальника ГУКР СМЕРШ Абакумова.
Свой боевой путь капитан закончил в Праге (до Берлина не дошел), где, в начале июня, попал в «историю». Избил пьяного майора – политотдельца*, пытавшегося изнасиловать чешку. Тот, как говорят, «отмазался», Исаеву светил трибунал, но помог случай.
Началась демобилизация, и начальство, под шумок, уволило капитана в запас по сокращению штата, выдав продовольственный аттестат, денежное содержание и паек на трое суток.
Кроме того, Николай получил в качестве трофея «Цундап», захваченный при ликвидации подвижной группы диверсантов. На этот счет имелся специальный приказ Главковерха, по которому младшим офицерам, разрешилось вывозить из Германии в качестве трофеев мотоциклы, а старшим и генералам – легковые автомобили.
Следовавшего с ним в коляске четвероногого друга, капитан подобрал щенком чуть больше года назад, умиравшим с голоду в брошенном немецком окопе. На границе у него была служебная овчарка, погибшая в бою, и Исаев взял найденыша себе, дав прежнюю кличку.
Пройдя у нового хозяина дрессировку, Рекс стал надежным помощником: брал и уверенно держал след, принимал участие в операциях и как-то лично задержал парашютиста с рацией, порвав так, что на фашисте живого места не осталось.
А еще пес имел боевое ранение. Во время одной из зачисток в Польше, осколком гранаты, ему отсекло треть уха.
Теперь Николай возвращался во Львов, до которого было семь сотен километров.
Утолив жажду, пес вернулся к хозяину, просительно уставившись на него янтарными глазами.
– Гуляй, – улыбнулся тот, и овчарка умчалась в лес, мягко и бесшумно.
Докурив беломорину и по привычке сунув окурок в траву, капитан, сняв рубаху, с галифе, и наручные часы, направился к озерку. Мускулистый торс, со звездчатой отметкой на спине и рваным шрамом под ключицей, был молочно – белым, лицо, с кистями рук, загорелыми.
Войдя в прохладную воду по колено, наклонился, поплескал ее на голову и грудь, а потом, фыркая, обернулся.
С берега на Николая смотрел зрачок шмайсера*.
– zu mir, – сказал державший его в руках человек, в кепи с длинным козырьком и пятнистом комбинезоне. Второй такой же, со штурмовой винтовкой* навскидку, стоял у мотоцикла.
«Надо же так лопухнуться» – мелькнуло в голове. Чуть подняв ладони, побрел навстречу. Когда вышел из воды, немец приказал, – halt!
Остановился.
– Sind Sie Offizier? – прокаркал второй, кивнув на гимнастерку. Капитан молчал, затравлено обводя их взглядом.
В