Свидетели самоизоляции. Юрий Беккер

      Желаем приятного прочтения.

      Не хочу показаться пророком, но когда стало ясно, что мы вот-вот последуем за Европой и на месяц, а то и больше, запремся в домах и квартирах, я сразу понял, что изменится очень и очень многое. Мы боялись, что вирус пришел надолго, и шутили насчет появления инопланетян, осваивали «удаленное» ведение дел и гадали, кто вернется в офис после карантина, а кого оставят, чтобы сэкономить на дорогих квадратных метрах деловой недвижимости.

      Мы увлеклись рассуждениями о том, что будет с миром, и совсем не думали о том, что будет с нами.

      Привычная будничная суета неожиданно остановилась, торопиться стало некуда, мир съежился до пределов стен, и мы получили превосходную возможность сравнить того, с кем живем, с тем, с кем когда-то играли свадьбу. Насладиться совместной жизнью или взвыть от нее. Воспользоваться шансом стать ближе или запереться в пределах своей «зоны комфорта». Но главное… Все тайны, которые мы разумно прятали вдали от дома, внезапно оказались рядом.

      Совсем рядом.

      Пролог,

      в котором, с одной стороны, все понятно, с другой – ничего непонятно и возникает желание узнать, как все пришло к тому, с чего начинается книга

      – Борис, урод проклятый, ты об этом пожалеешь!

      – Леечка, уже жалею! Клянусь! Любимая, прости!

      – Любимая?

      – Любимая, не надо!

      – Говнюк похотливый!

      Лея Давидовна почти профессионально взмахнула черной бейсбольной битой, украшенной белой надписью Not for sports (зрители женского пола испуганно ахнули, зрители мужского пола заинтересованно подались вперед, потому что показалось, что после удара небедная и красивая дама превратится в небедную и красивую вдову), однако Боря ухитрился увернуться от выпада любимой женщины, и бита разнесла боковое зеркало припаркованного у подъезда «Мерседеса».

      – Пятьсот евро, – хладнокровно произнес Андрей Потапов. – Не меньше.

      – Я знаю ребят, которые дадут приличную скидку.

      – Зеркало не простое – в него встроена видеокамера. К тому же Рыбкин – жлоб, «Мерседес» – его жены, а значит, он точно потребует делать ремонт у официального дилера.

      – Тогда пятьсот евро, – согласился я. – Может, меньше.

      – А может, больше, если дверца поцарапана.

      Мы благоразумно расположились вдали от выясняющих отношения супругов, поэтому проведение точной экспертизы оставили на потом.

      Тем временем семейная сцена достигла эндшпиля. Перешла на детскую площадку.

      Спасаясь от любимой, Боря допустил стратегическую ошибку: рванул не за угол дома, откуда открывалась дорога к спасительной лесополосе, а зачем-то бросился к четвертому корпусу. По дороге сорвал оградительно-запретительные ленточки, украшающие нашу детскую площадку с начала изоляции, почти ушел от погони, но в районе песочницы, почувствовав на затылке жаркое дыхание жены, запаниковал и запутался между горкой и каруселью. Едва не споткнулся о качели, ударился ногой о песочницу, взвыл и принялся кружить по площадке, старательно избегая тесного общения с разъяренной супругой.

      – Не надо!

      «Бум-м!»

      На этот раз бита врезалась в металлическую стойку горки.

      – Не думал, что Лея увлекается бейсболом, – произнес я, просто для того, чтобы хоть что-то произнести.

      – У всех есть скрытые таланты, – ответил Андрей.

      «Бум-м!» Удар пришелся по скату горки.

      – Прости меня!

      – Убью!

      – Я больше так не буду!

      – Бабник!

      «Бум-м!»

      На этот раз Боря увернулся от биты справедливости только благодаря невеликому росту. Хотя жизнь прибавила Борису килограммов, подвижности он не утратил, а скромные размеры помогали избегать мощных ударов оскорбленной женщины.

      – Убью!

      Что же касается зрителей, то большинство наблюдало шоу молча, не подбадривая и не потешаясь над участниками. Режим самоизоляции помог стране, правительству, системе оказания медицинских услуг и всем заинтересованным лицам преодолеть пандемию COVID-19 с минимальными потерями, а некоторым – с неплохой прибылью. Но для простых людей самоизоляция стала серьезным испытанием. Запертые в четырех стенах, мы оказались перед необходимостью либо что-то поменять в себе или своем образе жизни, либо немного потерпеть. И в том и в другом случае следовало не злиться, не раздражаться и сохранить то, что сумели нажить до карантина. Получилось, как вы понимаете, не у всех, и поэтому зрители предпочитали молчать. А тех, кто пытался острить, одергивали.

      Молчал Миша Форман, покусывая губы и взирая на сцену остановившимся взглядом. Молчал высокомерный Манский. Молчал