Коварный губитель человеческих душ. Василий Боярков
сновное население Рос-Дилера, – а именно так называется это место – и не превышает еще и четырехсот пятидесяти тысяч, но он уже имеет всю необходимую для нормальной жизнедеятельности инфраструктуру, способную обеспечить привычное для двадцать первого века существование человека.
Вечер. Он уже близится к ночи, и по слабоосвещенной, близлежащей к окраине улочке, где изо всех возможных фонарей, едва ли горел один или же два, пробирается до непередаваемой жути перепуганный человек, явно отталкивающей наружности, – таких в обычном обиходе называют бомжами. Мужчина давно уже достиг пятидесятилетнего возраста и, очевидно, много лет назад разочаровался в своей несостоявшейся жизни, где так и не смог добиться каких-либо значимых результатов. При своем невысоком росте, не достигающем и ста пятидесяти пяти сантиметров, отчаявшийся беглец имеет коренастую, но вместе с тем и исхудавшую, сломленную длительными невзгодами, неприятного вида фигуру; на ней выделятся давно немытая круглая голова, своими всклокоченными, начинавшими седеть, некогда рыжими волосами и точно такой же бородой нисколько не умаляющая первого впечатления; расширенные же от охватившего страха глаза яркого, голубоватого цвета, сравнимые разве что с водной гладью чистого озера, не выражают в этот момент ничего, кроме одного беспредельного ужаса, где яркая окраска радужки сочетается еще и с невероятно белым глазным яблоком; само же лицо этого представителя самых низших слоев населения покрыто черной, въевшейся в кожу коркой. Одет он как раз для позднего осеннего времени, когда и происходят эти события, в нестиранную матерчатую фуфайку «грязного» серого цвета и такие же брюки; на ногах обуты солдатские, развалившиеся от долгой службы ботинки, отличающиеся отклеившейся подошвой и полностью отсутствующими шнурками, предоставляя определенное основание удивляться, как эти предметы еще не свалились; шапка отсутствует.
Прихрамывая на правую ногу, это «человекоподобное существо», не переставая таращить выпученные от жути безумные зенки, постоянно оглядывается назад, как бы опасаясь чего-то кошмарного, что, несомненно, преследует его сзади. Однако на улице практически тихо и не видно ни одного, пусть даже и случайного прохожего, а принимая во внимание и отдаленность интересующей местности, не слышатся и звуки обычной городской жизни, скажем, такие, как проезжающий автотранспорт либо разговоры людей; только где-то в отдалении слышится возбужденный лай остервеневшей собаки, встревоженной каким-то необычным явлением. Мужчина этот очень устал, о чем отчетливо свидетельствуют его учащенная, отдающая сиплым тоном отдышка, почти непрекращающийся кашель и с огромным трудом передвигающиеся конечности. Не наблюдая за собой преследования, он останавливается и начинает вертеть своей лохматой головой из стороны в сторону, словно бы ожидая неожиданного и явно неприятного для него, наполненного жутью, подвоха. Он стоит посередине пустынной улицы, простиравшейся в длину на расстояние не менее километра, где в центре располагается асфальтированная дорога, способная вместить на своей ширине не более одного транспортного средства за раз, а по бокам – с той и с другой стороны – выстроены в два ряда одноэтажные новехонькие постройки, не указывающие при этом на состоятельность жителей. Такой вывод напрашивается из-за их небольших размеров; они явно не являются коттеджного типа, обладают небольшой приусадебной территории и не отличаются значительной дороговизной железных разноцветных заборов.
– Где он? – дрожащим голосом промолвил перепуганный бомжеватый путник, сощуренным взглядом всматриваясь в ночной, почти сплошной, мрак, словно бы пытаясь угадать, что скрывается за непроглядной таинственной теменью. – Вроде бы не видать?.. Может, все-таки отпустил или, еще будет лучше, решил забрать себе кого-нибудь более привлекательного?.. Такой вариант меня бы очень даже устроил. А то выбрал меня, – а я что? – я и так давно «по жизни» потерянный человек, и сам скоро сдохну, и притом без чье-либо помощи. Хоть бы оно так все и было…
Но в этот момент из небольшого прогона, примыкающего к основной уличной автодороге в самом ее начале, показалось сначала затуманенное, сумрачное свечение, которое по мере приближения к повороту становилось немного ярче, а потом показался… гроб, передвигающийся самостоятельно, на приделанных к его нижней части колесиках. Рядом никого не было, и он, если можно так сказать, ехал совершенно один, никем не управляемый и нагоняющий тоску и ужас на непроизвольно открывшего рот и трясущегося от страха мужчину. Как же он выглядел? Обыкновенная, сколоченная из досок конструкция сужалась как к нижней своей части, так аналогично и к верхней; снаружи она оббита мрачным, темно-зеленым сукном, на крышке украшенным черным незамысловатым крестом; к основанию, как уже сказано, на поперечных осях крепятся небольшие целиковые маленькие колесики в количестве четырех штук, – два спереди и два сзади – где обод, для смягчения сцепления с почвой, оборудован прочной резиновой оболочкой. На этот момент между составными элементами имеется едва заметный зазор, через который просачивается невероятное, «кошмарящее» свечение, имеющее зеленовато-голубоватый оттенок, и в то же время происходит странное дуновение, выпускающее наружу словно какой-то адский, потусторонний дымок; оси слегка поскрипывают, своим металлическим, несмазанным звуком наводя