Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник). Энтони Беркли
Тодхантер.
– Я, видите ли, верю в то, что наша текущая жизнь в физическом плане – ужасная докука, и чем скорее мы из нее выберемся, тем лучше. Просить меня о сострадании к умирающему – то же самое, что просить о сострадании к человеку, которому предстоит выйти из тюрьмы на свободу.
– Черт побери! – не отрывая от него глаз, покачал головой мистер Тодхантер. – Должен сказать, для человека, который так любит добрый кларет, это чересчур!
– Ну должны же быть у заключенного какие-то радости! Нет, если уж сострадать, – разговорился доктор, – то тем, кто остается в тюрьме. Они горюют, потеряв близкого человека… хотя, строго говоря, разумней было бы завидовать, а не горевать. Однако в вашем случае, дорогой друг, не будет и этого. У вас ни жены, ни детей. Даже близких родственников и то нет. Вам повезло, вы счастливчик. Вы можете выйти на волю со спокойной душой.
Мистер Тодхантер, который ничуть не находил, что он счастливчик, сердито хмыкнул.
– Впрочем, – продолжил доктор, – если вы смотрите на вещи иначе, я полагаю, мы должны постараться и как можно дольше задержать вас в тюрьме. Не могу, впрочем, умолчать, что не прочь бы поменяться с вами местами. По правде сказать, на мой взгляд, вы похожи на того бедного старика из Музея мадам Тюссо, которого, помните, освободила из каземата Бастилии толпа, и он не смог этого пережить.
– Перестаньте нести ерунду! – мрачно сказал мистер Тодхантер.
– Поменьше гневайтесь, – дал рекомендацию доктор. – Это самое главное: никаких сильных эмоций, прошу вас, не то в момент вылетите из своего узилища. Точно так же – поменьше физических усилий. Ходите медленно, бегать нельзя, поднимаясь по лестнице, на каждой второй ступеньке отдыхайте. Возбуждение вам вредно, помните, что необходимо избегать резких нагрузок. Жизнь будет невеселая, но зато вы сможете продлить ее, раз уж вам в самом деле так этого хочется. Устрожить вашу диету мы не сможем просто потому, что дальше уже некуда, не то я б, конечно, это порекомендовал. В любом случае стенка артерии почти наверняка разорвется в течение полугода – о годе и речи нет, – как бы осторожны вы ни были. Ну, знаете, вы сами просили говорить с вами начистоту!
– О да, просил, – с горечью кивнул мистер Тодхантер.
– Отдыхайте как можно больше, – продолжил врач. – Алкоголя следует избегать. Курить нельзя. Помогай вам Бог, но на вашем месте я бы сейчас прямиком помчался домой, чтобы прибежать туда мертвым. Завещание сделали, полагаю?
– Даже представить не мог, – с отвращением посмотрел на него мистер Тодхантер, – какой вы на самом деле садист!
– Ничего подобного! – возмутился доктор. – Нашли садиста! Это все ваш дьявольский консерватизм, Тодхантер. Всегда склонялись перед условностями. Правила приличия диктуют нам горевать по мертвым – да, невзирая на религию, которая учит, что каждый, кто не негодяй, от смерти только выигрывает, – и вот вы считаете, что я должен преисполниться к вам сочувствия, а когда я говорю, что ничего подобного, я вам завидую, вы говорите, что я садист!
– Хорошо, – с достоинством произнес