Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья. Лев Толстой
в Тарутине, пролетел мимо часовых один – казаки его задержали – и ко вторым петухам, весь мокрый, грязный и запыхавшийся, был в Леташевке у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб».
Он бросил лошадь, вошел в сени.
– Дежурного генерала скорее, очень важное, – проговорил он денщику и вошел в растворенную дверь.
<Дверь Коновницына никогда не затворялась с тем, чтобы ночью не было задержки, и всем адъютантам посланным велено было будить его самого и сейчас же. Болховитинов знал это и пошел прямо к переднему углу, в котором, накрывшись головой, спал генерал>.
– С вечера нездоровы очень, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщик. – Уж вы капитана разбудите сначала.509
Но Болховитинов не слушал.510
– Очень важное, от генерала Дохтурова.
– Ну, постойте, постойте, он511 больнешенек, – сказал, поднявши голову, офицер, указывая на спящего человека.
Спавший512 человек был П. П. Коновницын – «человек, отличавшийся весьма небольшими умственными способностями и еще меньшими сведениями», как говорят нам его современники. П. П. Коновницын без сомнения имел полное право сказать то же самое и про513 тех, кто говорил это, и тогда бы мы не знали, кому верить, но П. П. Коновницын не говорил этого, потому что он так же, как Дохтуров, был человек514 скромный. Из деятельности же этого человека мы не видим ни огран[иченности] умственных способностей,515 мы видим, напротив, в этом человеке, как и Дохтурове, тихое, незаметное, мужественное исполнение своего дела и вследствие этого наваливание самого тяжелого и нужного дела на его плечи. С тех пор, как Коновницын сделан был дежурным генералом, он спал не иначе, как одетый и с раскрытой дверью, в которую без доклада мог входить каждый и каждую минуту будить его. И это он сделал не один раз, чтобы удивить кого-нибудь, но, сочтя это раз своим долгом, он делал это постоянно516 в продолжение месяцев. Только человек, понимающий устройство военной машины, поймет значение517 этого518 распоряжения и поймет, что дежурный генерал, спящий всегда с открытой дверью и в сражении всегда стоящий под огнем, что всегда делал Коновницын, есть шестерня машины, гораздо более существенная, чем та шумиха, которая выскакивает вперед с знаменем или крестами или пишет проекты и диспозиции.519 А между тем и Коновницын, и Дохтуров только как бы из приличия внесены в список так называемых героев 12-го года: Барклаев, Ермоловых, Раевских, Милорадовичей, Платовых.
Щербинин,520 имея на то разрешение своего генерала,521 взял конверт. Ему не хотелось будить Коновницына, на которого было страшно смотреть с вечера, так он был болен. Он только что заснул и спал крепко. В комнате было темно.
– Да в чем дело? – спросил Щербинин шопотом.
Болховитинов запыхавшимся голосом рассказал, как по всем донесениям очевидно,
– Что, что такое?
Всё это было в темноте.
Мих[айловский]-Дан[илевский], 133, 134 стр.
Но в то же самое время Кутузов <т. е. р[усские] в[ойска], не дожидаясь>, еще не получив этого приказания <атаковали Мюрата 5 октября еще>, 3 октября <атаковал французов> сделал распоряжение об атаке французов при Тарутине. Т. е. так говорят историки. В сущности же не Кутузов сделал это распоряжение (он даже вовсе не желал его делать), а положение армии стало таково, что необходимо было атаковать, и необходимость эта выразилась и поимкой пленных, и интригой генералов, и советами, и соображениями. Но атаковать было необходимо и, несмотря на всё нежелание Кутузова и на все препятствия, делаемые разными лицами, через два дня после вынужденного у Кутузова приказания, атаковали.
4-го октября были именины генерала Кикина. Вне нашей линии был дом.
Зач.: распечатал