Морской ястреб. Рафаэль Сабатини
был вполне счастлив, и окружающие замечали, что его голос стал нежнее, а лицо, которое они знали высокомерным и суровым, – светлее. Терпение – это было все, чего требовала от него судьба, и он охотно ждал, ожидая за это награды. Однажды, за неделю до Рождества, он отправился по делам в Хелстон. Несколько дней дул ветер с моря, и на дворе вздымались сугробы снега. На четвертый день буря утихла и выглянуло солнце, небо очистилось от туч, и вся окрестность окуталась в блестящее белое одеяние. Сэр Оливер сел на лошадь и поехал по скрипящему снегу. Домой он возвратился очень рано, но не далеко от Хелстона заметил, что его лошадь потеряла подкову. Он слез и взял ее под уздцы, пошел по залитой солнцем равнине между высотами Пенденниса и Арвенака. Напевая, подошел он к дверям кузницы в Смисике. Около дверей стояла группа рыбаков и крестьян, так как из-за отсутствия гостиницы кузница служила местом сборищ. Кроме крестьян и странствующего торговца с своими вьючными лошадьми, там был еще сэр Андрью Флэк, священник из Пенрина, и мастер Грегори Бэн, один из судей по соседству от Труро. Оба были хорошо знакомы с сэром Оливером, и он стоял в ожидании своей лошади, мирно с ними беседуя. Все, начиная с потери подковы, до встречи с этими джентльменами, сложилось очень несчастливо, так как в то время с откоса Арвенака спускался как раз мастер Питер Годольфин. Сэр Андрью и мастер Бэн рассказывали впоследствии, что мастер Питер казался пьяным, настолько раскраснелось его лицо и так блестели его глаза, так глух был голос и так эксцентрично и странно было все, что он говорил. Он любил вино, так же как и Джон Киллигрю, и он обедал в этот день с сэром Джоном. Он принадлежал к тем людям, которые, выпивши, становятся придирчивыми. Сэр Оливер был как раз подходящей кандидатурой, чтобы сорвать на нем скверное настроение, и присутствие других только еще больше подзадорило его. В своем опьянении он вспомнил, что как-то ударил сэра Оливера, а сэр Оливер засмеялся и сказал, что никто этому не поверит. Он так сильно дернул лошадь за уздцы, что она почти присела, но он все же удержался в седле. Потом он стал пробираться через снег, лежавший вокруг кузницы, совсем грязный и растоптанный, и подмигнул сэру Оливеру. – Я еду из Арвенака, – сказал он ни с того, ни с сего, – мы говорили о вас. – Вы действительно не могли найти более интересной темы? – сказал Оливер улыбаясь, но глаза его смотрели сурово и слегка испуганно – хотя испуг не относился лично к нему. – Да, вы правы, вы и ваш развратный отец представляете интересную тему. – Сэр! – ответил сэр Оливер. – Я уже раз напомнил вам об отсутствии стыда у вашей матери. Слова эти вырвались у него под влиянием брошенного ему оскорбления, они вырвались в минуту слепого гнева, вызванного раскрасневшимся и насмешливым лицом, смотревшим на него. Но как только они вырвались, он уже раскаивался в них так как они были встречены взрывом смеха со стороны крестьян. Он отдал бы в эту минуту половину своего богатства, чтобы они не были сказаны. Лицо мастера Годольфина мгновенно изменилось, точно он сорвал с лица маску.