Молотильные яблочки. Александр Бергельсон
—
Всякий раз, как мне кажется, что я постиг мир до самых глубин, он меня потрясает своей простотой.
Альбер Камю. «Между да и нет».
– — – — – — – — – — – — – —
Илья стоял и смотрел на Яблоневый Куст.
Точнее, это был не Куст даже, а иссохшая коряга, вся из себя состоящая из двух десятков криво гнутых палок, и на каждой палке по скукоженному в предсмертных судорогах яблоку.
– Пи-и-ть. – Сказал Яблоневый Куст Илье. – Гибну. По глазам вижу, ты мальчонка правильный. Не дай засохнуть! Пособи!
– Да где ж я тебе воды возьму? – Отвечал Ильюха.
То, что Яблоки росли на Кусте, а сам Яблоневый Куст оказался говорящим, Илью не удивило.
Мало ли, что бывает: Яблокам виднее, где обосноваться, да и если бы Куст не должен был говорить, то обязательно бы молчал, а так – путь хоть поёт на три голоса, нам-то какое дело? – одно только прибавление знаний о безграничном многообразии Миров.
– Да вон под тем камешком. – Сообщил Яблоневый Куст, ткнув самою кривою из своих веток-палок в сторону огромного валуна, который немного правее и впереди недвижимой скалой застил половину обзора небесного. – Ключ наичистейший, насильственно сокрытый от жаждущих. Заодно, кстати, и о будущих путниках проявишь истинную заботу, явив небывалое добросердечие: им ведь тоже жажду утолять обязательно надо! Вроде, плёвое дело, а каков результат: мне – спасение, людям – вспоможение, тебе – хоть малый, но подвиг. А?
Илья оценил размеры валуна.
Они его явно не впечатлили.
– Камень отвалить можно. – Сказал он. – Только вначале спросить хочу. А с чего это вдруг такой вот источник, столь в степи водою питьевой важный, кому-то заваливать понадобилось? Поди, были причины?
– Умный юноша. – Порадовался за Илью Яблоневый Куст. – Значит, дождался я! Сбылись предсказания, свершились пророчества, грядут воистину великие перемены! Ибо было ещё в юные годы мне Откровение Свыше: открыться именно тому молодому человеку, который первым вопрос о причинах перекрытия подачи воды задаст. Так слушай! Вода под камнем не простая. Когда-то тут пал Смертью Храброй, но Безвременной, Богатырь Первосил, старший брат Святогора. Сошёлся Первосил в неравном бою с какой-то больно уж Вредной Гадиной, чьё имя история нам не сохранила, и был вероломно пронзён в пятку через сапог жалом Гадины этой, торчащим, извини за подробность, из заднего места проклятущего в виде шипа здоровущего. Причём, что характерно: говорят, жало могло в некоторых случаях даже отделяться от исконной зоны прикрепления, и, наподобие мерзкой змеюки, ползком да извиваясь, незаметно атаковать, когда не ждали, куда именно, сроду не догадаешься. Впрочем, на то она и Нечисть, чтобы Законы не соблюдать, правилам не следовать, обманом жить, каверзы строить. Потому и победа Нечисти чаще выпадает, хотя, если честно, иной раз обидно: почему в Мире всё именно вот так устроено? Почему нам, за Справедливость стоящим, возможностей завсегда меньше? Но вернёмся к Смерти Первосиловой. Пока яд Первосила-Богатыря одолевал, Первосил-Богатырь и хвост, его ужаливший, и саму тварь-супротивницу булатом острым успел покромсать в мелкое крошево, после чего пал, уже более не живой, на Землю-Матушку, и был принят Ею, и захоронен в самой глубине навеки. Перед тем же, как захоронить Первосила, Земля-Матушка его от яда очистила, Великую Милость даровав: оставаться полезным навеки всем, кто после жить станет, ибо заслужил! Кровь богатырская, из-под земли бьющая, – вот, что такое вода источника этого! Сила в ней неописуемая: кто изопьёт, тот ею и преисполняется. Что же касаемо заваливания каменюгой, то тут уж Воля Богов. Боги решили, что нечего Силу, в источнике таящуюся, раздавать, кому попало, любому встречному-поперечному, прохожему случайному, который… – Куст Яблоневый вдруг закашлялся. – Всё. С-счас помру. Нету более моей мочи…
И замолчал, безвольно уронив ветки-палки заодно со сморщенными на них плодами.
Под конец рассказа Илья уже понял: собеседник его не врёт ни словечка, хотя, конечно, кое-где от Истины улетает довольно далеко.
Но ведь – какой рассказ без такого вот улетания бывает?
Да никакого и никогда.
Молча подошёл Илья к каменюге.
Молча задрал голову, соизмеряя расстояние от подножия каменюгиного до его макушки.
Потом, прикинув, где, стало быть, у оного центр тяжести, упёрся в бочару каменную, да и выворотил без затей всю огромадную глыбу одним махом.
Снизу ударил фонтан водяной, высоты-силищи запредельной.
Илью подхватило потоком и понесло, вертя, как щепку.
В себя Илья пришёл, только когда поток схлынул.
Илья лежал под Яблоневым Кустом.
Куст жадно пил воду, и воды явно убывало прямо на глазах.
– Лепота. – Шептал Яблоневый Куст. – Как же я истосковался по воде чистой!
А потом вдруг Илья