Голос крови. Том Вулф
была жена мэра Дионисио Круса, тихоня Кармелита, мелкая и дико застенчивая, иначе говоря, пустое место. Словом, это все равно как если бы Эд сидел с прославленным олигархом локоть к локтю. Они сразу стали звать друг друга по имени. На том обеде собрался весь свет, от мэра и крупных городских чиновников… до коллекционера живописи миллиардера Мориса Флейшмана, который имеет отношение к стольким вещам и делам, что получил прозвище Игрок. Флейшман сидел там же, за главным столом, стульях в четырех от Эда. Эд помнит все так, будто это происходило вчера. Вблизи Флейшман не такой огромный, как ожидалось, но что это меняет, если он, спасибо мощному телу и заросшему щетиной лицу, кажется разъяренным медведем. Чтобы компенсировать плешь на макушке, Флейшман носит модную сегодня «двойную щетину», примерно месячную поросль, спускающуюся от висков на челюсти и подбородок и под носом. Чтобы такая щетина была ровной и аккуратной, большинство мужчин применяют специальную электробритву. Ее ножи настраиваются, как у газонокосилки, позволяя поддерживать какую хочешь длину бороды. Из-за своей легкой небритости Флейшман обычно кажется свирепым и агрессивным. В делах он по натуре настоящий медведь, которого боятся и с которым хотят дружить. Состояние, миллиарды долларов, ему принесла компания «Американ шоуап», занимающаяся бизнесом, о котором никто не слыхивал: «созываемыми инфраструктурами». Не раз и не два сведущие и благожелательные люди пытались объяснить Эду, что это значит, но он так и не понял. Но кто это сидит практически тет-а-тет с почетным гостем, Сергеем Королевым? Не медведь гризли, а Эдвард Топпинг. Это не осталось незамеченным для других майамских селебрити, собравшихся в тот вечер. Статус Эда скакнул выше, чем когда-либо со дня прибытия в Майами.
«Геральд» и ее редактор были главными сторонниками Королева, когда возникла идея сделать его грандиозный дар основой Музейного парка. Парк задумали еще в конце девяностых… называли его «культурной площадкой». По всей стране градостроители шумели о неясной идее, что каждый город «мирового уровня» – еще один au courant[15] термин – должен иметь культурную площадку мирового уровня. А «культура» в данном случае означала изящные искусства… в виде художественной галереи мирового уровня. В Музейном парке еще планировался новый естественнонаучный музей, но гвоздем проекта оставалась галерея. В 2005 году времена были сытые и мечта казалась достижимой. Решили превращать в музейный старый Парк двухсотлетия – старый, потому что двухсотлетие миновало почти сорок лет назад, а по майамскому времени это целая вечность – двадцать девять акров в центре города с неслабыми видами. Парк смотрел прямо на бухту Бискейн. Всерьез начался сбор средств. Только сам музей должен был стоить двести двадцать миллионов долларов, сорок процентов государственные облигации, шестьдесят – частные пожертвования. Проектировать здания доверили двум архитекторам мирового уровня, швейцарцам Жаку Эрцогу и Пьеру де Мёрону, а живописные ландшафты должна была создать всемирно известная нью-йоркская фирма «Купер Робертсон». Но найти частных жертвователей оказалось непросто. Выходило, что посреди культурной
Здесь: для знатоков (