Судьба и другие аттракционы (сборник). Дмитрий Раскин
подошел к ней вплотную, взял за руки, за запястья:
– И ты веришь, что генная инженерия и иже с ней помогут в этом хоть сколько-то?!
– Не верю, – смотрела ему в глаза Ульрика. – Теперь не верю. – Заставила себя сказать. – Но у меня уже нет выбора.
– Вы с твоим гениальным шефом стали заложниками собственного могущества, собственных успехов, колоссальной своей удачи.
– Наверное, – она освободила свои руки и вдруг с чувством обняла его. – Наконец-то я смогла выговориться, проговорить себе самой. – Ульрика отошла от Глеба.
– Что такое этот ваш «последний шаг»?
– Здесь, в общем-то нет секрета, – ответила она уже в дверях, – просто ты сейчас не готов, придет время, и мы всё тебе покажем. Уже скоро.
Оставшись один, Глеб прокричал стенам:
– Никто не имеет право лезть в душу скальпелем.
– Мы полезли до, – Ульрика сказала с улицы, в открытое окно его комнаты, – как раз для того, чтобы создать эту самую душу. Мы думали так.
Вечером к нему зашла Мария.
– Может, хочешь торта? – спросил Глеб. – Я скажу, печь сейчас испечет.
– Не надо, – сказала Мария и поразилась сама. – Я привыкла быть сытой? Не знала, что это бывает.
– Хочешь, я, – Глеб засмущался, не знал, правильно ли делает, не выйдет ли глупо или же даже стыдно, – я почитаю тебе?
Он не знал, что выбрать, с чего начать, он будет читать ей по памяти.
8. Допрос Энди Клиффорда
– Профессор поскромничал – говорит Энди, уютно устроившись в кресле, нога на ногу, в руке бокал с коньяком (это тоже была демонстрация: не хочешь официоза, так вот тебе гиперраскованность), – точнее, шеф просто не опустился до оправданий. Он десять лет пытался улучшить природу наших замечательных альфов.
– Вот как? Почему же Ульрика обвиняя его за всё, ни полслова не сказала об этом?
– Забыла, – пожал плечами Энди. – Таких как она, интересует только результат. Причем не некоторый, а окончательный. Это я к тому, Глеб, что «некоторый» всё-таки был. То, что ты видел – те милые сцены, да? – это уже благодаря многолетним усилиям нашего Снайпса. В смысле, раньше (в предыдущем поколении) всё было несколько мерзостней. Поверь на слово. А можешь и не на слово. Я пришлю тебе распечатки с аппаратуры Бергса.
– Над чем ты сейчас работаешь?
– Да так, ничего серьезного. – Энди сделал глоток из своего бокала. – Налаживаю систему камер, что будет фиксировать всё, что произойдет на этой планете в течение ближайшей тысячи лет. Так что результаты нашего труда будут запечатлены. В этом сомнения нет. – Он сделал еще глоток. – Сомнения только в наличии зрителя.
– Если ты о земном зрителе, – улыбнулся Глеб, – сейчас время потери интереса к вашей станции, вообще к эксперименту. Но когда-нибудь придет пора противоположной крайности.
– Спасибо, утешил.
– Ты, Энди, всегда был сторонником невмешательства?
– Потратить столько лет своей жизни, дабы удостовериться в изначальности собственной правоты. Что может быть