Орли, сын Орлика. Тимур Литовченко
человека.
– Хорошо, вернемся к вашей земле… Итак, императрица Елизавета публично поклялась не казнить ни одного малоросса и свято придерживается этого принципа.
– А что будет потом?
– То есть?
– Что случится после смерти Елизаветы Петровны? Эта императрица не вечна, как и любой из людей…
Де Брольи лишь пожал плечами.
– Вот и я не знаю. А потому не постесняюсь напомнить о долгах передо мной, перед всем казачеством и перед всей Украйной даже нашему великому королю, если выпадет такая возможность!
Маршал лагеря улыбнулся и добавил:
– Между прочим, напомнить о старых долгах никогда не поздно. Ведь взятое взаймы все равно остается твоим, только распоряжаются им другие. К тому же, отсутствие своевременных выплат по долговым обязательствам иногда может сломать человеку всю жизнь… Не говоря уже о целой стране…
– Должен заметить, генерал, что ваша смелость граничит с неуважением, – задумчиво промолвил маршал. – Впрочем, уверяю: как только вы вознамеритесь сказать то, что сказали только что мне, в лицо нашему монарху… У вас ничего не выйдет! Ведь не соглашаться с венценосной особой другим людям, хоть каким угодно выдающимся, никак нельзя…
Маршал лагеря вновь улыбнулся.
– Можете не сомневаться, маршал, я не испугаюсь и не постесняюсь. Ведь одному европейскому монарху я когда-то уже напоминал о его долгах перед казачеством…
12 декабря 1717 года от Р. Х.,
Швеция, Стокгольм
– Ну, и как тебе зрелище?
– Что?
– Как тебе наша столица? Нравится?
Григорий задумчиво смотрел на собеседника, который аж сиял от искреннего восторга. По всему было видно, что Густав очень любит свой город и гордится им. Тем не менее, к величайшему сожалению, он не видел сказочной красоты Батурина – гетманской столицы в период ее расцвета…
Впрочем, Батурин давно уже сожжен князем Меншиковым, тогда как Стокгольм – вот он, прямо за окном кареты! Да и Григорий видел Батурин глазами ребенка, а в детстве все представляется сказочно-прекрасным. Как он еще несколько лет тому назад гордился своей детской сабелькой, считал ее настоящим оружием… Достаточно было понюхать пороха на настоящей войне – и детские иллюзии окончательно выветрились из головы. Не исключено, что такие же иллюзии Григорий по сей день лелеет и относительно «сказочного» казацкого Батурина.
Но все-таки, что же ответить Густаву?..
Если заметить: «Друг мой, вот видел бы ты Батурин!» – тот обидится.
Если сознаться откровенно: «Друг, припомни-ка, я уже бывал здесь раньше, потому ничего нового за окном не вижу», – Густав этого не поймет.
Если напомнить: «Я ведь даже с его величеством королем Карлом знаком лично. Более того – успел повоевать за Швецию, вместе с другими гвардейцами-фенрихами обороняя крепость Штральзунд[4]», – опять-таки обидится, причем еще сильнее…
В конце концов Григорий дипломатично произнес:
– О-о-о,
Это произошло за два года до описываемых событий – в 1715 году (см.