Лишь время покажет. Джеффри Арчер
открыл дверь вагона. Смоленый Джек уже чиркал спичкой, пытаясь зажечь свечу. Гарри плюхнулся на сиденье напротив.
– Ты сбежал? – спросил его Смоленый.
Этот прямой вопрос настолько застал Гарри врасплох, что он замешкался.
– Да, – наконец выпалил Гарри.
– И поэтому пришел рассказать мне, по какой причине принял столь важное решение.
– Я ничего не решал, – возразил Гарри. – Все решили за меня.
– И кто же?
– Его зовут Фишер.
– Учитель или ученик?
– Староста нашей спальни, – поморщился Гарри.
Затем он рассказал Смоленому обо всем, что произошло за его первую неделю в школе Святого Беды.
И снова старик застал его врасплох.
– Это моя вина, – заключил он, когда рассказ подошел к концу.
– Почему? – удивился Гарри. – Вы не могли сделать для меня больше, чем уже сделали.
– Нет, мог, – возразил Смоленый. – Мне следовало подготовить тебя к такому виду поведения в обществе, которым не может похвастаться ни один другой народ на земле. Мне стоило подробнее остановиться на важности галстука старой школы[17], а не на географии и истории. Я отчасти надеялся на перемены после войны, которая должна положить конец всем войнам[18], но в школе Святого Беды все, очевидно, осталось по-старому. – Задумчиво помолчав, он наконец спросил: – И что же ты собираешься делать дальше, мальчик мой?
– Убегу в море. Я завербуюсь на любой корабль, который меня возьмет, – заявил Гарри, пытаясь придать своему голосу бодрость.
– Прекрасная мысль, – одобрил Смоленый. – Почему бы и не сыграть на руку этому Фишеру?
– Что вы имеете в виду?
– Ну как же, ничто так не порадует Фишера, как возможность рассказать дружкам, что у уличного попрошайки оказалась кишка тонка – с другой стороны, а чего вы ждали от сына портового рабочего и официантки?
– Но Фишер прав. Я ему неровня.
– Нет, Гарри, твоя беда в том, что Фишер сам понимает: это он тебе неровня и никогда ею не станет.
– Вы хотите сказать, что мне следует вернуться в это ужасное место?
– В конечном счете это решение никто не может принять за тебя, – заметил Смоленый. – Но если ты будешь убегать при всякой встрече с фишерами этого мира, то закончишь, как я, оставшись просто в числе участников жизненного забега, как выразился твой директор.
– Но вы замечательный человек, – возразил Гарри.
– Я мог бы им стать, – поправил Смоленый, – если бы не сбежал, когда встретился со своим Фишером. Но я предпочел легкий выход и думал при этом только о себе.
– А о ком еще нужно думать?
– Для начала о твоей матери, – сказал Смоленый. – Вспомни о жертвах, на которые она пошла, чтобы дать тебе возможность достичь в жизни чего-то большего. Потом, есть еще мистер Холкомб – если он узнает, что ты удрал, то, вероятно, сочтет это своей виной. И не забудь о мисс Манди, которая просила
Войной, которая должна положить конец всем войнам, называли Первую мировую. Выражение в 1914 г. ввел в употребление Герберт Уэллс, утверждавший, что войнам может положить конец только разгром немецкого милитаризма. Изначально оно имело идеалистический характер, но впоследствии приобрело иронический оттенок.