Наши корабли. Станислав Хабаров
одился от нас, казалось, крайне далеко. Она выглядела из моего окна маяком над морем леса, раскрашенного в особенности осенью в яркие цвета.
С детства тянули меня к себе маяки. Странные строения, населённые особенными людьми. Где-то на краю земли тянулись вверх их одинокие сооружения, своим светом подсказывая путь кораблям в каботажном плавании, проходящим мимо или блуждающим вблизи берега. Кто их смотрители и как подсказала им судьба стать отшельниками, полезными и заслуживающими уважение, но предельно одинокими людьми? В чем логика их выбора и чем оправдан он по большому счёту?
В доме напротив зажигались свои габаритные огни. Дом, напротив, похож на десяти- палубный корабль, движущийся с нами параллельным курсом, не отставая и не обгоняя. Сходство с круизным лайнером ему придавали линии балконов, уступчиво опоясывающие здание, и «рубка» на крыше каких-то технических служб, с виду напоминающая корабельную. Не было только надписи на борту, и я условно зову его для определённости MSC «Bellissima» за сходство с многопалубным круизным лайнером.
Дом-корабль «Беллиссима».
Наше движение условное. Нам уже некуда двигаться. Мы вместе с «Bellissima» стали здесь на вечный прикол. Это мы с сожалением осознавали. Нашему здешнему появлению предшествовали события, ставшие громом среди ясного неба для нас. «Жили- не тужили и вот те на».
Космонавты прошлого столетия, в соседстве с которыми прошла моя рабочая жизнь, были суеверны и заменяли в словах о полёте «последний» на «крайний». Вот и теперь моя «крайняя» метка появилась от того, что владельцы жилого комплекса «Одиссей», в котором я до этого безбедно жил, объявили, что дешёвое субсидированное житье в доме закончилось, сроки договора с каунти исчерпаны и ничем не сдерживаемая рыночная рента рванула ввысь, став нам не по карману. Мы не годились для неё и с этим жильём нам следовало расстаться. Со всем, что было и не особенно ценилось до сих пор.
С террасой крыши со столиками и грилями, и видом на Потомак, Молл, обелиск Джорджа Вашингтона, Капитолий. С плавательным бассейном на крыше, обставленным вазонами гибискуса, с огромным тренажёрным залом с кафедрал-собором на горизонте в окне и прочими апартаментами общего пользования, сауной, деловыми бизнес-комнатами. Всем, что предоставлял бесплатно жильцам жилой комплекс-люкс.
Вот уже пятнадцать лет мы живём в столице Америки.
Жизнь сама по себе состоит из отдельных жизненных циклов-блоков. И последний для каждого из нас драматичен сам по себе. Проработав всю свою сознательную жизнь в королёвском КБ, я 70-ти лет закончив бурную деятельность, очутился в Америке. Виновником нашего переезда на другой континент стал наш сын-художник. Он сотрудничал в российско-американском журнале во времена перестройки, а затем в Америку переехала вся семья. У нас в России никого из близких родственников не осталось, и мы с женой перебрались к нему. Здесь был пятнадцатилетний период становления. И когда моя американская жизнь, казалось, устаканилась, поступил пороговый сигнал, и моя последняя ступень недвусмысленно обозначилась.
Что было нашим здешним началом в двух словах? Мы жили новопришельцами этой гостеприимной страны. Немного учились языку: сначала в бесплатной школе при церкви, затем в образовательном центре, поработали клерками в арлингтонском центре по трудоустройству. И когда минуло пять лет нашего пребывания на американской земле, мы получили пособие, на которое безбедно стали жить в субсидированном жилье, за которое платили «по-божески».
Наш дом был кондоминиумом – то есть домом собственников. Он был построен по особому проекту и входил в число образцов архитектуры. По утрам вип-жильцов дома ожидали у подъезда огромные чёрные машины, у которых чёрные шофёры при галстуках и в форме, имели безразличный вид, потому что им следовало спокойно ожидать жильцов – миллионеров не зная, когда те соизволят выйти, и часто это длилось часами.
Мы жили здесь десять лет. Как и всё в этом мире, наш дом на глазах портился. Он стал уже не таким, как когда мы въезжали в него. Сменились состав жильцов и круглосуточно дежуривший обслуживающий персонал. Он стал демократичней и почернел. Миллионеры-випы сгинули, а у подъезда и в подземном гараже грудились обычные среднестатистические автомашины.
Мы получили письмо о разрыве прежних договорённостей. Потребность в доступном малооплачиваемом жилье здесь очень велика. Конечно, речь идёт о безопасных районах, без наркоманов и особых запущенных анклавов эмигрантов со своими особыми законами и правилами. В таких районах поселиться не составляет труда, но без гарантии для безбедного существования.
До этого мы успели пожить уже в разных местах Вирджинии: под боком центрального Вашингтона; у леса и озера в отдалённом районе Кингс парк, в начале Ричмонд-хайвея и, наконец, в Хрустальном городе – Кристалл-сити. Всё это были прекрасные места. Но обстоятельства теперь не позволяли нам долго выбирать и на виду свободных удобных доступных квартир не было. Искать пришлось в районах новостроек и там, где ищет новоприехавший народ, латиноамериканцы и афроамериканцы из стремительно разрастающихся семей.
Вашингтон становится