Старый дом под черепичной крышей. Пётр Петрович Африкантов
зошедшее за досужие вымыслы и пустопорожние байки и попросил меня, за неимением времени у самого, так как улетал на симпозиум в Стокгольм, записать эту историю и изложить её последовательно и по мере сил художественно. Особой художественности в изложении я ему не обещал, а вот то, что перескажу всё в точности и даже слово в слово, за то поручился. Итак, слушайте.
Глава 1. Отверженные и позабытые
Загородные сумерки. Скоро, совсем скоро вылезет из ближайшего оврага лохматым привидением ночь и осторожно поползёт на запад.
Тихо. Всё примолкло при её приближении. Вот лохматая выпозла из оврага, ткнулась мохнатым носом в наполовину облупившийся ствол высохшей осины, что стоит рядом с покосившимся бетонным забором городской свалки, поднялась на задние лапы и тронула передними хрупкие нижние веточки. Вздрогнули ветки, потревожив сон сидевшей на суку древней горбатой вороны, на что та, ещё больше сгорбившись, втянула плешивую голову между крыл, засунув поглубже усатый клюв в перья и ворчливо выдохнула своё воронье: «Кра-ха-хе…».
Немного погодя на фоне дубового леса, ещё более тёмного, чем пространство вокруг, проявилось внушительных размеров медленно движущееся тёмное пятно. Что это, или кто? – неизвестно. Очертания пятна вряд ли могут напомнить кого из крупных диких животных, живущих в здешних краях, но это животное. Ни вздоха, ни гласа, только слышно, как приходят в движение под его могучей поступью овражные осыпи. Говорят, что это «Хранитель», но это не так, это не хранитель, это «Собиратель». Хранитель придёт позже.
Никто и никак не отреагировал на его появление, лишь одна плешивая ворона повернула в сторону таинственного пятна крючковатый нос, затем повернула этот нос в сторону мусорной свалки, откуда послышались непонятные скрипучие звуки и, не найдя в этих явлениях подлунного мира ничего необычного, задремала.
………………..
– Кр-е-х – раздался звук со стороны бетонного забора. Этот звук произнесли скрипучие петли двери сторожевого вагончика на территории городской свалки. Дверь вагончика приоткрылась и из неё высунулась по пояс голая фигура человека.
– Профессор, а, профессор!! Где эта сивая морда шляется?! – раздался из-за бетонного забора сипатый пропитой голос.– Я тебя спрашиваю – учёная харя… где ты есть? Светило науки… Иди… посвети… ни хрена не вижу… Где ты есть?.. Золотой ты наш. – Говоривший ехидно хихикнул. – Не-е-т… – ты только позолоченный, до золотого тебе далеко-о-о. Иначе твоя фамилия была бы «Золотов», а ты только По-зо-ло-тин… не шедевр… А если бы был Золотов, то был бы человек, а не бомж на городской свалке.
Обладателю голоса явно нравилось изрыгать брань на этого Позолотина. Встречаются такие люди чаще из разряда ничтожеств, которые заимеют хотя бы какую-либо над кем власть, то уж считают себя вершителями судеб и никак ни меньше.
– Подойди, объясни диспозицию,– продолжал голос,– иначе я тебя урою…
Взвизгнула раскрывшаяся, теперь уже настежь, дверь вагончика, служащего на свалке караулкой, диспетчерской и бог знает чем ещё; жёлтое пятно света вывалилось в дверной проём, упало на землю и замерло. Так ничего и не осветив вокруг, оно просто лежало на земле, как пупыристая большая жаба с выкаченными глазами, которые невидяще смотрели в такое же пустое, чёрное и бессмысленное над головой ночное пространство.
На пороге раскрытой двери вагончика появился заспанный, с взлохмаченными редкими волосами, слегка покачивающийся человек. Эти слова принадлежали ему. Видно он накануне изрядно набрался, и теперь пытался привести себя в чувство и выяснить обстановку, так как в голове его перепуталось не только время, но и место его нахождения. Единственное, что этот человек знал, это то, что профессор должен быть всегда рядом и обязан являться по первому его зову, а тут его нет. Это непорядок. А кто, тогда ему, Симе – главному распорядителю, одновременно сторожу и диспетчеру городской свалки разъяснит, какое сейчас время суток: утро, вечер или ночь и укажет час?
Немного погодя, в световом пятне появился маленький худенький старичок, Он шагнул в световое пятно из темноты. Жёлтая световая жаба под его ногами недовольно квакнула, пошевелилась и ещё больше выпучила лупоглазое око, с целью получше рассмотреть того, кто смел нарушить её покой и нельзя ли употребить этого бедолагу в поздний ужин. Жабий глаз поворочался туда-сюда, посмотрел, хлопнул раза два морщинистыми одутловатыми веками и тут же закрылся недовольный худобой и костлявостью старичка. Пришедший человек в порванной и через край зашитой рубахе и штанах, застёгнутых на одну пуговицу, с лямкой через плечо, мог только испортить аппетит и ничего больше. «Фу! Неинтересно и даже противно», – подумала жаба и недовольно съёжила пупыристую кожу.
Хотя одежда старичка была и зашарпана, лицо же и манеры говорить, выдавали человека культурного и образованного.
– Я здесь, – проговорил старичок немного испуганно и чуть склонил голову набок. Во всей его фигурке: в склонённой седенькой голове, в немного растопыренных в коленях ногах и обвислых плечах сквозила абсолютная покорность.
– Вижу что здесь!.. не слепой!.., – раздался опять тот же голос, – а вот ты, наоборот,