Списанные. Дмитрий Быков
ж, оно даже и милосердней – не бросают догнивать, а размазывают сразу. Никаких иллюзий. Надо как-то подготовить мать, чтобы хоть не обухом по голове. Но готовить мать ему не пришлось – зазвонил мобильный.
– Сережа, – сказала мать страшным хриплым голосом. – Ты видел?
– Мама, я видел и ничего другого не ждал. Это их нормальная практика.
– Откуда они знают, Сережа?!
– Ну, господи, они же мне не докладывают. Они даже не связались со мной. Может, этот старик им настучал. Им же нечем заполнять газету, а выдавать какую-то дрянь надо ежедневно. Артисты закончились, они взялись за сценаристов.
– Но ты же теперь не сценарист! – закричала мать. – Они выгонят тебя! Ты читал?!
– Мама, это все брехня. Ты прекрасно знаешь. Никто бы не выгнал меня за такую ерунду. Я уже звонил на «Экстру», там всё знают и готовят иск. – Он врал спокойно, уверенно и в процессе вранья успокаивался сам.
– Но я не могу теперь выйти из дому! Мне принесла соседка, теперь знает весь подъезд…
– Мама, что я могу сделать? – устало сказал Свиридов.
Мать почувствовала слабину и тут же воспламенилась:
– Я не знаю, что ты можешь сделать! Чем ты думал, когда выпускал собаку без поводка?! Господи, почему это все с нами?!
А в общем, спокойно подумал Свиридов, эта уверенность, что весь мир против нас, ничем не хуже моей. Что унаследовал, так это затравленность. Понять бы еще, кто это нас так затравил.
– В любом случае они дадут опровержение, – вставил он в первую же паузу.
– Да что мне их опровержение! Я в подъезде его вывешу? Ты понимаешь, что на нас теперь все будут показывать пальцами?! Они отравят Белку!
– Мама, я могу тебе предложить только переехать сюда. Извини, я сейчас буду разруливать как-то эту ситуацию, а обвинить меня во всех своих несчастьях ты сможешь в другой раз, ладно?
Это было жестоко, но вариантов у него не было. Конечно, он не собирался ничего разруливать, но предоставлять свежую рану для поливания уксусом тоже не хотел.
Он собрался было вернуться на подоконник, но затрезвонил городской.
– Серега! – Звонил Шептулин, былой соавтор по «Спецназу». – Серег, не бери в голову! Ты читал «День»?
Это было очень по-шептулински – сперва посоветовать не брать в голову, а потом поинтересоваться, в курсе ли собеседник.
– Да ты плюнь! – долдонил Шептулин, не слушая ответа. Он был, что называется, «хороший мужик», таких всегда все считают хорошими мужиками безо всяких оснований: рохля, неумеха, трепач, пьяница, когда-то подавал надежды (причем то, что ставилось ему в заслугу, тот первый сценарий или дурацкая первая постановка, было ниже плинтуса, просто на этом лежал отпечаток безопасной и безобидной шептулинской личности, и это сходило за человечность). Шептулинская доброта была глупой, халявной добротой алкоголика, и любили его именно за то, что он никому и ни в чем не был конкурентом. Писать он не умел ничего,