Письмо из Италии (сборник). Владимир Владмели

      Илья Окунь откинулся на стуле и посмотрел в окно. На улице шёл дождь, деться было некуда, поэтому он и стал писать двоюродному брату. Его кузен тоже думал об отъезде и очень просил подробно информировать его о том, как проходит эмиграция.

      Началась она весьма буднично. Из Австрии их привезли в дешёвый отель на окраине Рима, выдали русско-итальянский разговорник и предупредили, что за неделю они должны найти квартиру и освободить помещение. При ближайшем рассмотрении отель оказался публичным домом низкого пошиба. Поняв это, эмигранты без дополнительных напоминаний отправились в пригороды, где за полцены можно было снять простаивающие зимой дачи. Илья поехал в Травояники и начал там стучаться в каждый дом. Хозяина он приветствовал единственной итальянской фразой, которую успел к этому времени выучить: «Сниму квартиру».

      Ему либо сразу отвечали отказом, либо начинали расспрашивать, а поскольку он не понимал ни одного слова, то чувствовал себя полным идиотом. Он не представлял себе, как другие ухитрялись снять квартиру, не зная языка. После нескольких неудачных попыток он решил изменить тактику. Он нарисовал на листке бумаги трёх человек, несколько огромных чемоданов, две кровати под прохудившейся крышей и поставил рядом знак вопроса. С этим шедевром изобразительного искусства он продолжал поиски до полудня. Устав, он присел за столик маленького кафе.

      Была сиеста и вокруг всё вымерло.

      Недалеко от кафе остановился открытый Мерседес и из него вышел строго одетый мужчина средних лет. Его спутница, молодая, красивая женщина, осталась в машине. У Ильи сразу же возникла ассоциация с президентом небольшой фирмы и его секретаршей. Скорее всего, они приехали из Восточной Германии и не знали, что во время сиесты вся Италия отдыхает, готовясь к ночной жизни. Президент направился в магазин. Дверь была закрыта. Он постучал, подождал ответа, опять постучал и когда уже собирался уходить, перед ним неизвестно откуда появился молодой человек разбитного вида и предложил бутылку водки.[1] Президент отрицательно покачал головой.

      – Попробуй, чудак, – сказал парень, поправляя бейсбольную кепочку, – ты здесь такого никогда и не пил. Я же о тебе думаю, образина ты старая, «Столичная» во всём цивильном мире известна, она вэри гуд[2], настроение улучшает и для любви полезна. – Он дружелюбно улыбнулся. – Сам подумай, кто же на трезвую голову пойдёт с таким крокодилом, как ты? Да и тебе чтобы не опозориться одной бутылки не хватит. Тебе и тёлку свою угостить надо. Смотри, какая она знатная, ей же настоящего мужика хочется, а не такого старпёра как ты. Покажи ей хотя бы свою щедрость, Жлоб Горыныч.

      – Сколько ты за свою бутылку берёшь? – спросила женщина по-русски.

      Илья рассмеялся, а парень, не моргнув глазом, ответил:

      – Вообще-то я продаю её за 15 миль[3], но с тебя возьму 10.

      – Бери, – она протянула деньги.

      Когда машина уехала, Илья сказал:

      – Слушай, друг, помоги мне найти квартиру.

      – Как тебя зовут?

      – Илья, а тебя?

      – Гена. Так вот, Илья, иди на базарную площадь, поговори с людьми.

      На центральной площади Травояников живописным табором расположились русские эмигранты. Они продавали всё, что только можно: гжель, французскую парфюмерию, фарфор, столовые приборы, жостовские подносы, хрусталь, но особенно популярны были самовары и матрёшки. Илья поражался, как люди ухитрились найти всё это в стране непрекращающегося дефицита. Обойдя почти весь рынок, он опять столкнулся с парнем, продававшим водку.

      – Ну, что, устроился? – спросил тот.

      – Нет.

      – Поговори вот с Яшей.

      Яша оказался 75 летним мужчиной, коренным Ленинградцем, персональным пенсионером и бывшим врачом, прошедшим во время войны пол Европы. Перед выездом его лишили всех привилегий и теперь за подходящую цену он готов был продать свои боевые награды. Его семья снимала здесь трёхкомнатную квартиру. Вначале он был уверен, что разрешение на въезд в Америку придёт ему со дня на день, но дни складывались в недели, недели в месяцы, а разрешения всё не было. Недавно его зять получил место профессора физики в Нью-Йоркском университете. У Якова Борисовича Рабина освободилась одна комната и он готов был сдать её приличным людям. Сейчас в квартире жило пять человек: он со своей старухой и сын с женой и дочкой.