Куда мы, папа? (сборник). Жан-Луи Фурнье
апа?
Дорогой Матье!
Дорогой Тома!
Когда вы были маленькими, мне страшно хотелось подарить вам комиксы про Тентена. Там есть что обсудить. Сам я отлично помню все истории – перечитывал их по сто раз.
Но вам так и не посчастливилось сунуть в них нос. Вы не умели читать. И никогда не научитесь. До конца ваших дней на Рождество вам будут дарить игрушечные машинки и кубики…
Теперь, когда Матье бежит за своим мячиком туда, где никогда его не отыщет, а у Тома, хоть он все еще на Земле, голова в облаках, я решил подарить вам книгу. Книгу, которую написал для вас. Чтобы вас не забывали, чтобы вы не превратились в блеклое отражение самих себя с фотографии на свидетельстве об инвалидности. Я хотел написать о том, чего никогда вам не говорил. Наверное, меня мучают угрызения совести. Ведь я был не слишком хорошим отцом. Иногда я вас не выносил, вас непросто любить, вы знаете. С вами нужно ангельское терпение, а я вовсе не ангел.
Мне жаль, что мы не были счастливы вместе, и, наверное, мне стоит попросить прощения за то, что я произвел вас на свет – такими.
Нам с вами не повезло. Несчастье просто свалилось на нас – как снег на голову.
Ладно, прекращаю стенать.
Когда речь заходит о детях-инвалидах, все всегда делают трагические лица, словно близится конец света. А я хочу хоть раз в жизни поговорить о вас с улыбкой. Потому что вы меня часто забавляли – и не всегда бессознательно.
По сравнению с родителями нормальных детей мне очень повезло. Мне не пришлось ломать голову над тем, гуманитарии вы или технари, в какую школу вас отдать, какую специальность выбрать. Я не мучился, гадая, кем вы будете работать, ответ был прост: никем.
Кроме того, благодаря вам я долгие годы не платил налог на машину[1] и ездил на больших американских автомобилях.
С тех пор как Тома исполнилось десять лет, каждый раз, садясь в Chevrolet Camaro, он спрашивает: «Куда мы, папа?»
Сначала я говорю: «Домой».
Спустя минуту вопрос повторяется с прежней наивностью и простодушием. Тома ничего не запоминает. После десятого «куда мы, папа?» я уже не отвечаю…
Я понятия не имею, куда мы движемся, мой бедный Тома.
Мы стремительно съезжаем с катушек. И скоро окажемся в тупике.
Сперва один ребенок-инвалид, затем другой. Почему бы не завести третьего?
Я такого не ожидал.
Куда мы, папа?
Мы поедем по автотрассе в обратном направлении.
Поедем на Аляску. Будем гладить медведей. А потом они нас съедят.
Поедем за грибами, насобираем бледных поганок и сделаем отличный омлет.
Поедем в спортивный комплекс и с гигантской вышки прыгнем в осушенный бассейн.
Поедем на море. Посмотрим на Мон-Сен-Мишель, прогуляемся по зыбучим пескам, увязнем и попадем в ад.
Однако Тома невозмутимо продолжает старую песню: «Куда мы, папа?» С ним не соскучишься, скоро он побьет собственный рекорд. Может, шутка, повторенная дважды, и глупость. Но глупость, повторенная сто раз, – это уже комедия.
Пусть поднимут руки те, кто никогда не боялись произвести на свет умственно отсталого ребенка.
Никто не поднял руки.
Все об этом думают, как думают о землетрясении или о конце света, о чем-то, что может случиться за всю жизнь лишь раз.
На мою долю выпало два конца света.
На новорожденных всегда смотрят с восхищением. Ими любуются. Разглядывают их крохотные ручки, пересчитывают пальчики – пять и пять, – с облегчением выдыхают: не четыре, не шесть, а именно пять, и то же самое на ногах. Это чудо. Уж не говоря о сложных функциях организма.
Рождение ребенка – это риск… Невозможно ничего предугадать. И, однако, мы продолжаем пытаться.
Каждую секунду в мире женщина производит на свет младенца… «Надо непременно ее разыскать и попросить, чтобы она прекратила», – сказал какой-то юморист.
Вчера мы ходили в монастырь Аббевиль, чтобы показать Матье тетушке Мадлен, настоятельнице.
Нас приняли в маленькой комнатке для посетителей, где стены были покрыты побелкой. В глубине в стене находился проем, задернутый плотным занавесом, но не красным, как в театре Гиньоль[2], а черным. Оттуда-то и послышался голос: «Привет, ребятишки!»
Это была тетушка Мадлен. Она монахиня-затворница, и видеть нас ей запрещено. Мы поболтали, затем ей захотелось поглядеть на Матье. Она попросила поставить люльку перед занавесом и велела нам отвернуться.
Монахини-затворницы имеют право видеть маленьких детей, но не взрослых. Тетушка позвала других сестер, чтобы те полюбовались на малыша. Послышалось шуршание платьев, кудахтанье, радостный смех, а затем занавес раздвинули. Тут начались «сюси-пуси», «ути-мути» и восхваление дитя Божьего. «Какой хорошенький! Только взгляните, Боже правый, он улыбается как маленький ангелочек, новорожденный
Родители детей-инвалидов с постоянным свидетельством инвалидности имели право не платить налог на машину. В 1991 году этот закон отменили, и с тех пор иметь детей-инвалидов уже невыгодно.
«Гран-Гиньоль» (