Высота Стекла. Ана Гратесс
х, сразу в полный рост и жили после явления во свет несколько сотен лет, никогда ни болея. Ни один из них не умирал собственной смертью, другая сторона прибирала их к рукам делом исключительного случая. Единственное, что им требовалось, так это обучение к управлению собственным сознанием.
Мясо Павильона, который является главной и единственной столицей на этой оконечности Земли, приносит людям пропитание в виде скрученной в тугой жгут энергетической Радости. Свет от белого солнца достигает глубоких рытвин в живых глазницах, и человеческие особи начинают громко гоготать, прыгать и одновременно с тем заниматься художественными практиками, обогащая свой край искрами света интуитивного ума.
Здесь взято за правило ежедневно приносить пользу всему живому острову созидательной практикой любого вида и любой сложности. Люди здесь не знают слово «усталость», ибо Мясо является тем единственным питательным корпусом, доступным совершенно любому, который встраивается в структуру человеческой плоти и в совершенстве своем насыщает кровь и органы всеми необходимыми элементами. Природа кажется вечной. Энергия течет свободно, легко, люди не падают вниз, а парят высоко наверху, подпирая жаркие звезды, унося глубину известной печали за невидимые горизонты, прямо в стылые полости-выпуклости иного бытия.
Большим испытанием для всех живущих является Башня, названная Высотой Стекла. Днем и ночью блистающие грани которой гипнотизируют все ментальные засовы и подпорки, делая современность похожей на наилучший сценарий из древних утопических идей: недра погибели скрыты за привлекательностью светящихся островков везения, где каждый житель данной реальности может совершить кувырок в темные бездны неизвестного, сделав тем самым себе персональный сюрприз. Эта опция доступна только единожды, ибо никто больше с такого аттракциона не возвращался обратно, ни живым, ни мертвым.
На Башню работают всего несколько человек, первую группу из которых возглавляла известная на весь мир поэтесса Сульфия Аурумис, создававшая литературные шедевры по уровню не уступавшим древним мастерам из Египта и Вавилона. Через поверхностные иносказательные практики она умудрялась вклинивать в тело ровных строф поистине чудодейственные истины, которые во все времена являлись сказочной ценностью для охочих до мистики магиков и были доступны исключительно посвященным в космические таинства Вселенной.
Второй группой из звездчатых заслонок, из саркофажьей неизвестности вышли две девушки четвертого десятка мудрости, силой стеклянного купола управлявшие в наивысшем совершенстве и два парня, являвшимися неуклюжей пародией на солнечные диски – их головы венчали остроконечные звезды, а тело напоминало бугристый, чуть пожеванный огурец. Четыре человека жили, ели, любили и творили, будучи запертые на весь остаток жизнь в хромированном стекле Высоты.
Некоторое разносили молву, что подобная участь была даром «свыше», другие роптали на неотвратимость фатума, а сама группа не знала никаких особых запретов и была большей частью времени предоставлена себе и своим увлечениям, лишь изредка кто-то из них бросался на помощь желающим совершить единственный прыжок. Кому-то долгая жизнь в тягость.
– Я это называю аттракционом невиданной щедрости – позволять абсолютно любому человеку давать право выбора на цветные манжеты и камни для металлических запонок. Это ведь развращает разум! А что дальше, спросите вы, дальше они вознамерятся прийти на замену нам? – Говорила девушка по имени Глорис. Она сидела перед створками зеркала трюмо и перебирала пряди волос, завивая каждую в фигуры ленты Мебиуса.
– А мне это кажется хорошей практикой, ибо люди учатся делать выбор, что им сослужит хорошую службу для будущих дел самого разного калибра. – Сказал парень в одежде монохромной совы. Его пупырчатое тело стояло возле панорамного окна и было заметно, что он с большим интересом глядит в темные низины, куда по своему желанию летит отчаянная современность в лицах мудреной взрослости.
– О, мистер Фери, ваши совиные перья уже стали пованивать гнилью упадка.
– Мои одежды хотя бы напоминают о светлости и доброте Природы, а твои локоны, Глорис, совершают одни и те же движения на протяжении всей своей жизни.
– Один – ноль, запевун! Тебе сегодня удалось разглядеть нечто новое в чернотах провала?
– Все по-старому, – отвечал Фери, – недра Земли перекатывают собственные коловерти в сумрак абсолютной незримости. Может сегодня кто-нибудь решиться сделать прыжок, тогда будет развлечение. – Парень отошел от прозрачного стекла, всем корпусом наклонился вперед, подбирая крошки от завтрака, а потом чуть склонился вправо и стал пристально смотреть на орудующую феном и расческой Глорис. Та заметила его взгляд, и полусмеясь, в некотором раздражении ответила:
– Когда ты так смотришь на меня, в моих внутренностях начинают происходить верчения покруче, чем восьмеричная бесконечность Мебиуса. – Девушка опустила руку в серебристую баночку, стоявшую на том же трюмо, зачерпнула маленькую каплю прозрачного геля и принялась намазывать содержимое по поверхности моложавого лица. Ее лик стал светится еще сильнее чем ранее, тем самым напомнив Фери о долготе протяженной