Самодержавие и либерализм: эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского. Н. П. Таньшина
вплотную заняться сыновьями. С присущей ей немецкой пунктуальностью она разработала весьма рациональную систему воспитания. Огромное значение придавалось гигиене и физическому развитию царевичей. Николай и Михаил спали на железных кроватях. Два волосяных матраса, обтянутые холстом, и третий, обтянутый кожей, составляли постель; две подушки, набитые перьями; одеяло из канифаса[40] летом, а зимой – ватное из белой тафты[41]. Прогулки были обязательны в любую погоду. Первыми игрушками великих князей были деревянные ружья и шпаги, английские головоломки, шахматы, книжки с картинками, музыкальные инструменты. На игрушки Мария Федоровна не скупилась, считая, что они развивают сообразительность и память малышей. В этой практической системе воспитания не было места изнеженности, но она не давала простора непосредственности и живости, присущей детям[42].
Поначалу большое влияние на детей оказывали не столько родители, сколько няни и бонны-воспитательницы – Шарлотта Карловна Ливен и Евгения Васильевна Лайон, назначенные еще императрицей Екатериной. Судя по всему, особое влияние на маленького Николая имела мисс Лайон, которую мальчик, обыгрывая на английский манер ее фамилию, называл «няня-львица». Все звали ее англичанкой, хотя на самом деле она была шотландкой[43]. Джейн Лайон, на русский манер – Евгения Васильевна, «дочь лепного мастера», оказалась в Петербурге с семьей в ту пору, когда в моду при дворе и в обществе стремительно входило все английское. Весной 1784 г. в Петербург прибыли шотландские строители и художники, приглашенные зодчим Камероном для работ в Царском Селе. Первоначально контракт был заключен на три года, но многие пожелали остаться в России, среди них и штукатурный мастер Вильям Лайон, отец Джейн. В 1794 г. она оказалась в Варшаве, сопровождая супругу драгунского полковника Чичерина с двумя детьми, где та должна была встретиться с мужем. В Польше, пережившей в 1793 г. второй раздел, разгоралось восстание за независимость. Войска Тадеуша Костюшко бились с русскими войсками. Попав к полякам в плен вместе с другими русскими женщинами, Лайон провела две недели узницей в здании арсенала. Еще четыре месяца дамы прожили в «Брюлевском дворце» при довольно сносном содержании, но постоянно опасаясь за свою жизнь. Затем русских женщин перевели в здание, где находились другие пленники. Здесь и встретили они весть о своем освобождении[44].
Смелая, решительная, открытая, при этом вспыльчивая и отходчивая, мисс Лайон очень привязалась к воспитаннику. Она была готова в случае необходимости поступать наперекор приказаниям гувернанток, графини Ливен и даже императрицы Марии Федоровны – лишь бы это шло на пользу ее подопечному[45].
По словам Н.К. Шильдера, Николай неоднократно говорил, что свою ненависть к полякам он унаследовал от няни. Скорее всего император перенес в далекое детство более поздние впечатления, быть может, о тех временах, когда пил чай у няни и слушал ее воспоминания о жестокостях,
Канифас – легкая хлопчатобумажная ткань, украшенная рельефным тканым узором.
Там же.
Сборник ИРИО. Т. 98. СПб., 1896. С. 12.