Девственница. Ирина Черная
тский дом. Никаких поцелуев на прощание. Меня так и не пустили к ее безжизненному телу. К слову, своего родного отца я не знала. Он ушёл, когда мама была беременна мною.
– Подонок, – говорила мама в сердцах. Будучи ребенком, я знала, что это плохое слово, но вряд ли осознавала его смысл до конца. Только мы с мамой были друг у друга. А теперь я осталась совершенно одна… По прошествии стольких лет, я понимаю, что не помню ее лицо, только глаза голубые, как и мои. Не осталось и фотографий. Ничего, что я могла бы хранить как память. Не стоит грустить обо мне, дорогой читатель, в моей жизни будет ещё счастье… Но об этом позже. Итак, детский дом. Из уст сотрудников службы опеки, это название звучало иначе, чем из уст бабушки – соседки. Имени её не помню, а лишь только как она произносила:
– Детский дом, – с жалостью смотрела на меня и удрученно качала
головой. Я помню, что розовый заяц, моя любимая игрушка, стала общей, когда я оказалась среди других сирот. Её отобрали другие дети не прошло даже и пяти минут. А когда они узнали, что у меня была мама, они смотрели с завистью. Я не знала почему… Не понимала. С возрастом я наконец додумалась, что многие из них не видели своих матерей. А я была счастливицей. Целых семь лет с мамой… У них не было и нескольких дней, не то, что у меня. Я помню, как многие из них ластились к нянечкам, словно брошенные котята, но те лишь сурово одергивали детей, чтоб не повадно было. В таком деле нельзя иначе. Дашь слабость к одному и другие захотят. Начнут биться за внимание и возможность оказаться самым любимым ребёнком. Вот так в одночасье я оказалась среди отверженных. Сама являясь таковою. Это большая трагедия, скажу я вам, быть сиротой. Я говорю не о себе, я говорю о тех других, которые остались там. А я не осталась. Нет. Я иногда думала, что судьба пощадила меня, послав благословение в виде супружеской пары, которая удочерила меня. Помню, как стояла на смотринах с отмытым лицом и грязью под нестрижеными ногтями. Со мной были ещё две девочки, но окончательный выбор пал на меня.
– Косарь Инна, семь лет. Её мама умерла полгода назад. Других родственников увы не оказалось. Талантливая, послушная девочка, – поясняла тётя в костюме. Я видела её лишь несколько раз, но не знала кто она.
– И в чем заключается твой талант? – спросил мой будущий папа, заглядывая мне в лицо. Я сделала шаг вперёд, ох как тряслись мои ноги. Но я старательно прочистила горло, как меня научил преподаватель музыки и запела "Катюшу". Я хорошо пою. Так мне говорили. Я помню, как лицо папы просияло, а в глазах сквозила доброта. Они с женою переглянулись улыбаясь друг другу. А я все пела и пела… Потом они уехали, а я расплакалась. Я думала, что понравилась им, и что они сразу же заберут меня к себе. Мне было очень грустно от того, что я опять оказалась брошенным ребёнком. Но они вернулись, чтобы познакомиться со мной ближе. Я помню, как нянечка вела меня за руку по длинным коридорам на встречу к моим будущим родителям. – Димитровы Александр и Ольга. Я помню, как улыбаясь они говорили мне о том, что скоро заберут меня к себе. Они сказали, что теперь у меня будет старший брат Дима. Все мы будем жить в большом доме. Где у меня уже есть своя комната с множеством разнообразных игрушек и красивых платьев… Что говорить, я была рада. И никак не могла насмотреться на своих новых друзей. Ольга была очень красивой, статной женщиной с карими глазами и тёмными, длинными волосами. Александр, был высоким и смуглым, с темными, добрыми глазами. Эта пара определённо нравилась мне. Они были добры ко мне… Картинки в моей памяти сменяются подобно фильму, где я в главной роли… Когда я первый раз увидела, дом, Димитровых, я была в детском шоке. Я все говорила: – Этот дом словно кукольный. Только больше, в сто тысяч раз. Папа, держа меня на руках смеялся и отвечал:
– Да, Инночка, в сто тысяч раз больше. Я стеснялась, когда вошла в дом, и меня окружило множество людей. Все кто работал в нем, пришли в холл по приветствовать меня, а я поражалась тому, как много у меня теперь родных… Крепко вцепившись в папину руку я все вертела головой из одной стороны в другую пытаясь рассмотреть всех и все одновременно. Дима подошёл ко мне последним. Он был высоким и взрослым.
– Ну привет, – пренебрежительно сказал он. Что ожидать от подростка в 17 лет? Тем более, он всегда был единственным ребёнком в семье, а тут притащили какую-то оборванку и назвали её сестрой. Он был мне не рад. Я знаю это. Но сейчас это уже не важно. Я стала Димитровой Инной Александровной. Таковою остаюсь и по сей день. Назвать Ольгу мамой я не могла. Я знаю, что делала ей больно, но она всегда улыбалась мне называя Пташкой. Это прозвище закрепилось за мной после того, как я парила по дому залетая в каждую комнату и визжа от восторга. К слову, в доме имелось две гостиных, столовая, кухня, библиотека по совместительству рабочий кабинет папы, музыкальная комната, две комнаты для гостей, родительская спальня, комната брата, в которую я не заходила, пока он жил с нами. И наконец моя комната. Самая лучшая из всех. Солнечная, розовая, с множеством игрушек, красивой большой белой кроватью по центру, и большим шкафом, наполненным разнообразной одеждой. В каждой из спальных комнат имелась отдельная ванная комната. Большой, светлый, просторный дом, который полюбился мне сразу же. Я и до сих пор люблю его несмотря на то, что он давно уже опустел… Ну, не будем забегать вперёд.
За