Шерлок Холмс. Смерть на коне бледном. Дональд Томас
к порядочности, и к справедливости. И поэтому я как джентльмен требую от господина Морана удовлетворения.
Все молчали. Такие слова нельзя понять превратно. Майор вызвал Морана на дуэль. К тому моменту в британской армии дуэли были запрещены и происходили крайне редко. В этих немногих случаях противники использовали пистолеты. Но Патни-Уилсон стрелял неважно. А Моран попадал в туз пик с тридцати семи шагов. Прибегая к известному клише, можно сказать, что майор подписал себе в ту минуту смертный приговор.
Капитан Каннинг хотел было вмешаться, но Моран опередил его, разразившись презрительным смехом:
– В дуэли, милостивый государь, играют школьники. И это все равно что рулетка. В свои двадцать я мог с тридцати шагов отстрелить товарищу пуговицы с эполет и не опалить при этом его мундира. В оксфордском колледже Магдалины мне однажды бросили вызов. На рассвете мы встретились на лугу возле Крайст-Черч. Я пальнул в того идиота. Между нами было меньше тридцати шагов, но я промахнулся. Юнец был настоящим нюней, который в жизни не держал в руках приличного оружия. Однако полюбуйтесь!
Он засучил рукав мундира и отстегнул запонку на манжете рубашки. На руке, поросшей рыжими волосами, красовался небольшой рубец, похожий на выбритую отметину. Моран опустил рукав и обвел присутствующих взглядом:
– В двадцать, джентльмены, я был довольно неопытен. И тому простофиле почти удалось убить меня! Но теперь? Стреляться на дуэли? Нет уж, увольте! Лучше уж бросим кости или перекинемся в картишки!
Шутка прозвучала весьма злобно, но самое жуткое впечатление, разумеется, производило полное отсутствие у Роудона Морана каких-либо моральных принципов, эта разверзшаяся в его душе бездонная пропасть, полная ненависти и жестокости.
На мгновение офицеры застыли неподвижно, словно актеры в финале драмы, ожидающие, когда же опустится занавес. Моран сломил их. Все смотрели только на него и ничего более не замечали. Он же тем временем взял свою саблю, вложил ее в ножны, развернулся и направился к двери, ведущей в переднюю. Никто не бросился его останавливать. Хотя полковник и отказался от участия в дуэли, все видели: в тот момент он убьет кого угодно, если потребуется. И вполне возможно, закон его оправдает. Лейтенант, стоявший у двери, закрыл ее за Мораном и вдруг неожиданно прижался к ней спиной и сложил руки на груди, словно решив никого больше не выпускать из столовой.
Внезапно послышался негодующий возглас, и участники тайного трибунала переглянулись. В передней раздавались пыхтение и звуки какой-то звериной возни. Все это длилось около минуты. Лейтенант по-прежнему охранял выход. И вдруг сердца замерли в груди у присутствующих: до них донесся жуткий вопль, за которым последовал исполненный боли и ярости рев. Это повторилось еще раз. Так мог бы кричать человек в агонии, но то была не агония, а гнев. Пока Моран произносил в столовой свою язвительную речь, все взгляды были прикованы к нему. И только сейчас офицеры заметили, что среди них нет майора Патни-Уилсона.