ЧЕРЁМУХОВЫЙ ВОДОПАД. Анна Маркова

      ВЕТОЧКА ЧЕРЕМУХИ

      Пять лет – это время жизни, когда познаешь мир. Именно в этом году я узнала, что такое цветущая черемуха. О сирени я уже знала. Черемуха мне показалась такой же красивой и душистой. Только цветет раньше и пахнет по-другому.

      Я вышла гулять. Люди шли по улице и несли веточки черёмухи. Мне тоже хотелось такую веточку. Черёмуха была повсюду, но мне было не дотянуться, чтобы ее сорвать.

      Недалеко от дома находилась помойка. Там я увидела полузавявшие выброшенные веточки черемухи. Не такие, как люди несут, но все-таки… Главное – они были доступны!

      Я выбрала веточку получше и принесла ее домой. Отдала маме в руки. Мама приняла веточку, а я снова ушла гулять. Она не знала, где я её нашла.

      Меня потянуло к той же помойке. Я нашла еще одну приличную веточку и опять принесла ее маме. Опять пошла гулять.

      Мне все же хотелось найти черёмуху получше, и я опять пошла к помойке. Что-то нашла.

      Когда я входила в подъезд со своим трофеем, одновременно подошли еще несколько жильцов. Среди них была девушка, которая несла настоящую, свежую черемуху. Она увидела меня, улыбнулась и отдала мне свою веточку.

      Вот это удача! Настоящая, белая, душистая черёмуха! Сбылась моя мечта!

      Даже не сказав спасибо, я выбросила вялую ветку и побежала к маме.

      Когда я торжественно протянула ей черемуху, мама сказала:

      – Во-о-т! Это совсем другое дело!

      Свежую веточку мама поставила в вазу. А предыдущие стояли в детском ведерке на кухне. Я всё время бегала туда-сюда и сравнивала. Мама не хотела меня обижать, и не выкинула их. Ведь она всё понимала!

      ДОЖДЬ

      Я выписалась из больницы. Собрала вещи, забрала справки и пошла на трамвайную остановку.

      Мне было очень жалко себя. Встречать меня никто не пришел. Правда, я никому и не говорила, что сегодня выписываюсь. Пусть всем будет совестно! Я провела в больнице два с половиной месяца, и за это время желающих навестить меня оказалось значительно меньше, чем числилось в списке друзей. Правда, новая больница находилась очень далеко, но всё же… Я была обижена на весь свет, чувствовала себя всеми покинутой.

      Не то, чтобы я разглядывала людей на остановке, но одно лицо бросилось в глаза. Грубое женское лицо. Про таких тогда говорили: хабалка, торговка. Наверное, торгует где-нибудь на рынке, обвешивает, обсчитывает, хамит…

      Да Бог с ней! Не до неё сейчас.

      Да, такое было время. Люди любили обсуждать чужие недостатки и не замечали хорошего.

      Погода была под стать настроению. Когда я ложилась в больницу, была середина июля, а сейчас – начало октября. Люди стояли в плащах и куртках. Я была в шерстяном сарафане и водолазке. Хорошо еще, лето в том году выдалось сугубо питерское, а то бы я сейчас стояла в летнем платьице…

      Пошел дождь. Причем, – как-то сразу, без «раскачки». Этого мне только не хватало!

      Все оказались с зонтами, начали их раскрывать. А я?..

      Представила себе картинку: я, заходящая в трамвай через десять минут. Сарафан – насквозь мокрый, с волос и лица капает вода. Я вся буду съёжившаяся от холода. А добираться домой надо через весь город, с пересадками и ожиданиями на остановках, большинство которых, как и эта, не имеют навеса.

      Я обязательно простужусь, заработаю воспаление лёгких и снова окажусь в больнице. Нет, я, конечно, не умру, но мне будет очень плохо! И тогда все! Все, кто…

      Женщина с грубым лицом подошла ко мне и взяла меня под свой зонтик.

      КОНФЕТКА

      Алине четыре года. Она любит конфеты. Но она знает, что конфеты можно брать только с маминого разрешения.

      Однажды мама ушла в магазин. Алина подошла ко мне и сказала:

      – А дай мне конфэтьку!

      Она смотрела на меня и пальчиком показывала вверх, где находились конфеты.

      – Алиночка, я не могу без маминого разрешения! Вот мама придет из магазина, мы у нее спросим, и если она разрешит – я тебе дам…

      – А ты достань конфэтьку и положи ее на стол. Пусть она там лежит.

      Место, где лежала конфета, было для Алины недосягаемо. Стол был местом досягаемым.

      «Ну, уж нет! Знаем