Невозможное возможно. Стихи. Лариса Логинова
но в интеллектуальной издательской системе Ridero
Невозможное возможно
Уходя возвращаться, до слез накричавшись глазами,
обнимать пустоту, выпивать вместо кофе туман.
Дозвониться на номер, который хронически занят,
и нажать на отбой, телефон опуская в карман,
не сказав ничего на: «Алло! Говорите, я слышу»,
не ловить по ночам фонарей мотыльковый эскорт,
не заметить в упор, как неровно кометами вышит
темно-синий колпак над седыми вершинами гор.
Расписаться на дне, оставляя автографы рыбам,
заблудиться в траве и дорогу найти в облаках.
Напроситься к тому, кто давно непростительно выбыл,
и понять, почему измеряется страх в пауках.
Прочитать на ноже приворот и порезаться ложью,
наглотаться обид, а потом поворачивать на…
В параллельной себе невозможное будет возможно,
нужно просто пройтись до себя сквозь порталы окна.
Проснёмся рядом?
Темнота задышала громче,
а тела посекундно ближе,
я под веками вижу солнце,
поцелуем себя ты выжег
на моей покрасневшей коже,
на сочащемся болью сердце.
А прижаться теснее можешь?
Я годами мечтал согреться.
Пальцы, ясно тебя увидев,
задрожали, узнав мгновенно.
Не писал о таком Овидий —
обжигая, бежит по венам
раскаленная лава крови —
не держи в берегах, не надо,
вечер наш без лекал раскроен,
ночь постелью широкой смята.
Засыпая уже под утро,
видя звезды незрячим взглядом,
прошепчу: «Ты – восьмое чудо»
и добавлю: «Проснемся рядом?»
Не один
Не марая пустыми фразами,
поплотнее задвинуть шторы,
и неважно, что слишком разные,
не волнует, что очень скоро.
Утопая в дыму сомнения,
позабыв про остывший кофе,
не смогли иначе ни ты, ни я —
мы же оба в провалах профи.
Прикоснуться, раздеться, сплавиться,
выдирая стоп-краны с мясом —
на двоих единая матрица
и один опьяневший разум.
Тишину разбивая хрипами,
отражаться в тебе зеркально,
мы друг друга пожали, выпили
слишком жадно и так не тайно.
Вздохом тихим твоим разбуженный
я пойму – не приснилось все же:
что теперь не один, что нужен и
слишком разные так похожи…
Трансплантация души
Гемодиализ священных писаний бессилен,
писк аппаратов – привычная азбука Морзе.
В боль провалившись с вершины морфина просила:
руки в крови виноградной получше отмойте,
только потом осторожно беритесь за дело.
Я столько лет ожидала – появится донор.
Архихирург шестикрылый и очень умелый
мне сообщит: «Все готово» обыденным тоном.
Дальше навалится сон многотомным кошмаром,
будет темно, и поставят на паузу сердце,
полуживой мне привидится многое в малом,
и задрожу, просыпаясь, пытаясь согреться.
…«Не приживается, – скажут врачи обреченно, —
не помогают иммунодушедепрессанты,
мы просчитались, ошиблись критически в чем-то,
зря понадеялись на милосердие Санта…
Санта-Марии, Лючии, Иуды и Павла —
поистощились запасы щедрот и подарков,
зря заказали авансом спасителей лавры,
как ни прискорбно – уже не помогут припарки».
Температурю. Скребется и рвется наружу
мой трансплантат, отторгается больно и трудно.
Больше за жизнь не цепляюсь, ни капли не трушу —
Душеспасения День – он нисколько не Судный.
Дурная Луна
Я вижу – встаёт дурная луна…
Джон Фогерти
Вибрация вдоль хребта —
становится дыбом шерсть,
проезжая часть пуста,
но шансы