Крест и король. Гарри Гаррисон

      Глава 1

      Схваченная за горло одной из жесточайших на человеческой памяти зим, Англия лежала под мертвящей мантией снега. Великую Темзу сковало льдом от берега до берега. Дорога, ведущая на север к Уинчестеру, покрылась окаменевшими отпечатками копыт и мерзлым конским навозом. Лошади оскальзывались на льду, из их ноздрей вырывалось горячее дыхание. А всадники, поеживаясь от холода, глядели на потемневшие стены великого собора, безуспешно пришпоривая своих верных, но усталых скакунов.

      Было 21 марта в год 867-й от Рождества Христова; был день великого празднества. Вершилось королевское торжество. Места для зрителей заполнила военная аристократия Уэссекса, а также все олдермены, лендлорды и знатные горожане, кому было дозволено толпиться внутри каменных стен и, зевая и потея, прилежно наблюдать под неумолчный гул публики и толмачей, как разворачивается выверенный и пышный ритуал коронации христианского государя.

      В нефе Уинчестерского собора, в самом первом ряду скамей, справа, сидел настороженный Шеф Сигвардссон, соправитель Англии – и полноправный сюзерен всех тех ее частей к северу от Темзы, которые мог удержать под своей рукой. Сюда его привела просьба Альфреда, больше похожая на приказ.

      – Ты не обязан присутствовать на мессе, – заявил Альфред Шефу при его дружине. – Можешь даже не петь псалмы. Но я хочу, чтобы ты был на коронации, Шеф, при всех регалиях и короне. Просто ради приличия. Отбери самых заметных людей, и пусть все видят, что ты богат и силен. Я хочу, чтобы каждый убедился: меня полностью поддерживают северные язычники, победители Ивара Бескостного и Карла Лысого. Не дикие язычники, святотатцы и воры, Рагнарово семя, но люди Пути в Асгард, люди с нагрудными амулетами.

      «Ну, это-то нам, по крайней мере, удалось», – оглядевшись, подумал Шеф.

      Два десятка людей Пути, допущенные на почетные места, смотрелись по-благородному. На Гудмунде Жадном серебра и золота в виде браслетов, ожерелий и поясных блях было больше, чем на любых пяти лендлордах из Уэссекса, вместе взятых. Он, конечно, имел свою долю с трех знаменитых походов Шефа, слава о которых, хотя и легендарная, не была таким уж преувеличением. Торвин, жрец бога Тора, и его товарищ Скальдфинн, жрец Хеймдалля, чуждые мирской суете, облачились, однако же, в ослепительно-белые одежды и не забыли повесить на грудь свои пекторали – небольшой молот у Торвина и трезубец у Скальдфинна. Квикка, Озви и другие английские вольноотпущенники, ветераны войн Шефа, хотя и безнадежно заурядные в глазах молодых честолюбцев, умудрились вырядиться в неслыханно роскошные шелковые одеяния. Они бережно держали на плечах орудия своего ратного дела: алебарды, арбалеты и рукояти от воротов катапульт. Шеф подозревал, что сам вид этих людей, явно англичан низкого происхождения и при этом богатых настолько, что и присниться не могло среднему уэссекскому лендлорду, не говоря уж о простолюдинах, был самым убедительным молчаливым свидетельством побед Альфреда.

      Церемония длилась уже много часов, начавшись с торжественной процессии от королевской резиденции к собору; расстояние едва достигало сотни ярдов, но каждый шаг требовал особого ритуала. Затем первые люди королевства сгрудились в соборе для причастия, не столько из-за религиозного рвения, сколько из-за ревнивого желания не упустить удачу или благословение, которые могут достаться другим. Среди них, как заметил Шеф, было много нелепо выглядевших, с недоразвитой мускулатурой и в грубой одежде – рабов, которых освободил Альфред, и простолюдинов, которых он жаловал. Они должны были разнести весть по своим городишкам и деревням, чтобы никто не усомнился: принц Альфред стал королем Западной Саксонии и Марки согласно всем установлениям, Божьим и человеческим.

      В первом ряду, возвышаясь над окружающими, сидел маршал Уэссекса, выбранный в соответствии с обычаем из самых знаменитых воинов. Распорядитель на этой церемонии, Вигхерд, смотрелся по-настоящему внушительно: ростом ближе к семи футам, чем к шести, и весом в добрые двадцать английских стоунов; на вытянутых руках он держал меч короля с такой легкостью, будто это был прутик, и всем было известно о его сверхъестественном умении фехтовать алебардой.

      Один из людей Шефа, сидевший слева от него, мало следил за церемонией, зато снова и снова оглядывался на ратоборца. Это был Бранд, из славных мужей Холугаланда, все еще изможденный и сморщенный, – в схватке на корабельных сходнях с Иваром Бескостным он получил тяжелую рану в живот. И тем не менее Бранд выглядел настоящим гигантом. Костям было тесно в его шкуре, суставы пальцев выпирали подобно утесам, а нависающие над глазами надбровья казались оборонительными валами. Кулаки Бранда, как однажды измерил Шеф, превышали пивную кружку: не просто огромные, но непропорционально большие даже для него. «Там, откуда я родом, мальчики растут крепкими» – вот и все, что говорил об этом сам Бранд.

      Шум толпы стих, едва получивший причащение и благословение Альфред повернулся к ней, чтобы произнести слова присяги. Впервые за время службы была забыта латынь и зазвучала английская речь, когда главный олдермен задал Альфреду церемониальный вопрос:

      – Оставляешь ли ты нам наш старинный закон и обычай