Четыре стеклянных бокса. Влад Райбер
на ногах, а летит спиной на пол. Арик шмякнулся затылком об бетон, но боли не почувствовал. Всё произошло так быстро, что мозг не успевал должным образом реагировать. В носу пульсировала тяжесть, в ушах звенело, но глаза видели необыкновенно чётко. Валера навис над Ариком. У него было такое лицо, будто всё произошло так, как он задумал.
– Вставай! Вставай! – надрывался Игорь, но Арик был в нокауте. Он даже ногой не мог шевельнуть, не то что встать.
– Сейчас не двигайся, – мягко сказал Валера и поволок парня за ноги. Он вытащил его на свет, оставил ненадолго, снова навис и сделал ему укол в руку.
– Что тебе от меня нужно? – Арик почувствовал, что его язык уже не очень подвижен.
Валера сделал так, что ножки операционного стола сложились, и он ловко погрузил Арика на стол. Мощные у него были руки…
– За-е-ем? Че-о ты зау-у-у-мал? – рот у Арика совсем онемел.
– Я ампутирую тебе руку. Или сразу две. Ещё не решил. Но одну точно отрежу, – говорил Валера, затягивая на запястьях Арика тканевые ремни.
Арик завопил как только мог. Он рванулся что было силы, но от этого стол только качнулся.
– За-зачем? Э-э-это не вернёт её. Это не вернёт твою девушку, – Арик очень постарался выговорить эти слова чётко, будто от этого что-то зависело.
Валера фыркнул.
– Это не вернёт твою девушку, – повторил он. – Вот уж не думал, что кто-то из вас скажет мне такую банальщину… Не мог придумать что-нибудь поумнее?
– Зачем? – снова повторил Арик. Теперь он мог выговорить только это слово. В глазах у него плыло.
– Зачем? Я делаю это, потому что очень сильно любил её. И сейчас люблю всё то, что помню о ней. На всё, что я сделаю с вами, меня побуждает любовь. Ненависть тоже, но прежде всего любовь. Вряд ли вы сможете понять… Хотя! Вы же знаете историю про царя Соломона и младенца? Это из Библии. Про то, как к Соломону пришли две женщины и принесли маленького ребёнка. Знаете ведь? Женщины спорили, кому из них принадлежит ребёнок…Дело в том, что у одной из них умер младенец, и она украла ребёнка у другой. Чтобы узнать, кто из них лжет и кто прав, Соломон приказал слуге разрубить младенца надвое и дать каждой женщине по половине. Одна из женщин поддержала эту затею. Говорит: «Рубите! Пусть не достанется никому!». А другая крикнула, что лучше пусть отдадут младенца другой, но только пусть не убивают его. Так Соломон проверил, кто из них настоящая мать. Он полагал, что матери скорее отдадут своих детей другим, лишь бы они остались живыми. Но что если он ошибался? Что если та, которая украла ребёнка, пожалела о том, что сделала, когда над ребёнком занесли меч? Может быть, она осознала, что зашла слишком далеко. Зачем гибнуть ещё одному младенцу напрасно? А настоящая мать могла бы пожелать своему ребёнку смерти? Возможно! Ведь она могла так ревновать своё чадо, что подумала: пусть он лучше умрёт, чем достанется кому-то другому. Если царь Соломон был так мудр, почему же он не знал о том, что любовь сводит людей с ума?
Арик понимал, что ещё немного – и он провалится в темноту. Его бросало в жар и тянуло на дно,